Цветы для бога любви

— Может быть, мы вместе сможем прочесть книги о Тибете. Я думаю, это будет и мне интересно — ведь мы очень мало знаем об этой стране.

— А можно мне будет поехать туда?

— Боюсь, что нет. Я вообще сомневаюсь, что хоть одна белая женщина когда-нибудь преодолела эти заснеженные перевалы.

— Как раз по ним мне бы и хотелось пройти, — спокойно заметила Квинелла.

И потом несколько дней она донимала его вопросами о Тибете, пока он не вынужден был признаться в своем невежестве, сказав, что, пожалуй, больше ничего нового рассказать не сможет.

Он видел, как она очарована этой таинственной и загадочной страной, и решил, что сразу же по приезде в Индию он сам займется изучением Тибета.

Тем временем Квинелла почти фанатично предалась изучению урду, и Рекс частенько видел свет, пробивающийся в щель под ее дверью в ранние утренние часы.

Однажды ночью, когда они пересекали Красное море и жаркая тяжкая духота была особенно невыносима, он поднялся из-за стола, чтобы размяться.

Когда он увидел свет в каюте Квинеллы, у него внезапно возникло желание постучать в дверь и поговорить с нею.

И вдруг впервые за эти дни он подумал, что она его жена, его женщина, и что она нужна ему в том смысле, в каком до сих пор у него ни с кем не возникало никаких затруднений.

Интересно, что она скажет, если он сейчас войдет в ее каюту?

Он мог бы сесть к ее постели и поговорить с нею.

Возможно, может быть, обсудить какие-то дела, хотя он был уверен, что при этом они думали бы только о том, что лежит между ними.

Но тут он вспомнил, что дал слово не настаивать ни на какой благосклонности с ее стороны и никогда не предъявлять к ней своих супружеских прав.

— Проклятие! — яростно прошептал он. — Это же ненормально! Так не может продолжаться до бесконечности!

И тут же подумал с тоской, что едва ли Квинелла способна полюбить его.

Он видел, что со дня их женитьбы она неизменно боится приблизиться к нему или задеть его случайно рукой, старается сесть подальше и даже избегает его помощи, если ей нужно снять или надеть пальто.

«Она, наверное, испытывает ко мне отвращение как к мужчине, — уныло подумал он, — такое же, как и к принцу, которого ненавидит».

Он вспоминал ее ровный голос, когда она говорила, что все мужчины — животные, и понимал, какая ярость скрывалась под этим внешним спокойствием.

«Животное!» — мысленно повторил он и представил себе, как она в ужасе отшатывается от него при одном его прикосновении.

Он повернулся и ушел в свою каюту, громко захлопнув за собой дверь.

На следующий день Рекс Девиот проснулся в подавленном настроении, все его раздражало, и только к середине дня после энергичной игры в бадминтон с помощником капитана он несколько пришел в себя.

Плывущая вместе с ними в Индию Китти была явно озадачена отношениями между Рексом и Квинеллой и со свойственной ей проницательностью сразу догадалась, что здесь что-то не так.

— Зачем вы женились, Рекс? — спросила она однажды вечером, встретив его на верхней палубе.

Ночь сияла звездами, и их серебряные отражения на водной глади разбивались на тысячи бликов волной, бегущей от корабля.

Это была ночь для влюбленных, и в каждом укромном уголке стояли мужчина и женщина — или в молчаливом объятии, или шепча друг другу что-то, не предназначенное для чужих ушей.

— Моя новая должность предполагает, что я должен быть женатым человеком.

— Это верно, — согласилась Китти, — но хотя Квинелла необычайно красива — я по крайней мере редко встречала таких красавиц, — она какая-то… неодушевленная.

— Я не хочу обсуждать Квинеллу, — решительно произнес Рекс.

— Но я же не говорю ничего плохого, — оправдываясь, сказала Китти. — Мне просто показалось это немного странным. Она совершенно не похожа на ваших прежних возлюбленных, а я знаю многих из них, в том числе и себя.

И словно опасаясь, как бы ее слова не вызвали у него раздражения, добавила:

— Вы же знаете — я хочу, чтобы вы были счастливы. Вы такой человек, которому обязательно нужен любовный огонь, и я очень удивлюсь, если вы сможете прожить без него.

Он ничего не ответил, и в этот момент их уединение было нарушено человеком средних лет, который буквально преследовал Китти еще с тех пор, как они прошли Суэцкий канал.

Рекс ушел к себе вниз и долго не спал, думая о словах Китти.

Она была права: любовь всегда была самым главным в его отношениях с женщинами.

Подобно многим мужчинам, истощающим свою энергию и ум в опасных предприятиях, он находил разрядку в физической страсти, которую Китти так точно назвала «любовным огнем».

Он был очень пылким любовником и сейчас понимал, что ему будет очень трудно удовлетвориться в своей жизни лишь тем, чего ждет от него Квинелла.

Но ему претила мысль о том, что он, будучи женатым человеком, может позволить себе тайные любовные похождения.

В нем, должно быть, пробудился какой-то пуританский предок, который внушал ему, что это было бы унизительно и недостойно его высоких принципов. Но как же он сможет жить монашеской жизнью — в браке, который для него не что иное, как насмешка? Или, как сказала Квинелла — «вынужденная необходимость».