Цветы для миссис Харрис

Если одна из них заболевала, или какая-то иная причина не позволяла выполнять свои обязанности, второй всегда удавалось выкроить немножко времени и прибраться у клиентов подруги — по крайней мере в достаточной степени, чтобы те не возмущались. Случалось, например, миссис Харрис слечь в постель с каким-нибудь недугом (а случалось это редко); тогда она обзванивала клиентов, извещала их о такой катастрофе и утешала: «Ну да не волнуйтесь. Подружка моя, миссис Баттерфилд, она к вам заглянет, приберётся; а завтра я выйду». Точно так же миссис Харрис выручала миссис Батерфилд. Обе достойные дамы по характеру различались, как день и ночь, но оставались при этом надёжными, верными и внимательными подругами, и полагали взаимную помощь в работе необходимой дружеской обязанностью. Дружба есть дружба — и этим все сказано. Полуподвальная квартирка миссис Харрис носила номер 5 по Виллис-Гарденс, миссис Баттерфилд жила в номере 7 — и редкий день они не ходили друг к другу в гости — поговорить, обменяться новостями и свежими сплетнями.

…Такси переехало через широкую реку — ту самую, которую миссис-Харрис видела из окна самолёта, только теперь река казалась не голубой, а серой. На мосту шофер вступил в бурный диспут с коллегой — оба водителя кричали и ругались. Миссис Харрис по-французски не понимала, но интонации были достаточно красноречивы, и она довольно улыбнулась. Её мысли сами собой обратились к мисс Памеле Пенроуз и к скандалу, учинённому последней по случаю намерения миссис Харрис взять выходной. Миссис Харрис даже особо обратила внимание миссис Баттерфилд на необходимость зайти к этой честолюбивой будущей звезде.

Может показаться странным, что миссис Харрис, при всей её проницательности и умении судить о людях, любила мисс Пенроуз больше всех остальных своих клиентов. Девушка (чье настоящеё имя, как узнала миссис Харрис из, конечно же, случайно попавшихся ей на глаза писем, было Энид Снайт) жила в маленькой квартирке, которая могла бы служить эталоном беспорядка.

Была Памела-Энид маленькой блондинкой с недурными формами, поджатыми губками и странно-малоподвижными глазами — казалось, эти глаза сосредоточены постоянно на одном предмете, и предмет этот — сама Памела. Фигурка, как сказано выше, у неё была отличная, и были ещё у неё очаровательные ловкие ножки, никогда не оступавшиеся на трупах, по которым сия особа карабкалась к славе. На свете не было ничего, чего бы она не сделала бы ради своей карьеры — то есть того, что она карьерой называла; к настоящему времени оная карьера включала год или два в хоре, да несколько эпизодических ролей в кино и на телевидении. И была мисс Снайт подленькой, вздорной, эгоистичной и безжалостной, а манеры её иначе как отвратительными назвать было нельзя.

Но миссис Харрис относилась к мисс Снайт хорошо, ибо прекрасно понимала жгучее, безумное, голодное желание девушки быть кем-то, чем-то, вырваться из повседневной борьбы за существование и подняться над ней, урвать для себя от жизни что-то хорошее.

До того, как саму миссис Харрис охватило желание, которое привело её в Париж, ей не приходилось испытывать ничего подобного стремлениям Энид Снайт — но понимала она девушку очень хорошо. Правда, жизнь миссис Харрис была подчинена борьбе не за видное место в жизни, а за обыкновенное выживание, но борьбу вели обе и были этим похожи. Ведь и миссис Харрис пришлось самой заботиться о себе, когда, лет двадцать назад, её муж скончался, оставив её без гроша, а пенсии вдовы ей никак не хватало.

А кроме того, мисс Снайт — или мисс Пенроуз, как все же предпочитала называть её миссис Харрис — окружало обаяние сцены, и против этого обаяния Ада Харрис устоять не могла.

Дело в том, что титулы, богатство, важные должности и положение в обществе не производили на миссис Харрис никакого впечатления — но очарование всего, что было связано со сценой, телевидением и кино, имело над нею огромную власть.

И она, конечно же, никак не могла знать, насколько тонки ниточки, связывающие мисс Пенроуз с миром муз, и что та была не только скверной девчонкой, но и весьма и весьма посредственной актрисой. Миссис Харрис было достаточно того, что голос Памелы время от времени звучал по радио, а иногда она даже проходила через телеэкран в переднике и с подносом в руках. Миссис Харрис с уважением относилась к битве, которую вела маленькая блондинка, терпела её выходки, каких не потерпела бы ни от кого другого, и даже всячески её ублажала…

— Далеко ещё? — прокричала миссис Харрис. Шофер, не сбавляя скорости, снял обе руки с руля, замахал ими, обернулся к пассажирке и закричал в ответ что-то по-французски. Миссис Харрис, разумеется ничего не поняла, но улыбка под моржовыми усами была достаточно дружелюбной и успокаивающей, так что она откинулась на мягкое сиденье и принялась терпеливо ждать прибытия к месту, куда давно стремилось её сердце. И пока машина ехала, миссис Харрис вспоминала цепь странных событий, которая привела её сюда.

2