Цветы эмиграции

Густав поехал учиться в институт против воли родителей. Не хотели они, чтоб сын отрывался от семьи. Не считали, что ему надо пять лет сидеть за книгами, которых дома никогда не водилось. Диплом инженера не вызывал у них чувства радости, потому что большой дом с хозяйством оставался без надёжных рук. Родители старели. Когда-то крепкий широкоплечий человек сгорбился и превратился в старика. И мать постарела незаметно и быстро: охала и ахала, жаловалась на ноги и руки, голову и спину. Рассказывала об одном и том же по многу раз. Вытирала уголки рта, плакала и доставала свой «смертный узелок». В старом коричневом чемодане аккуратно лежали вафельные полотенца, носовые платки, венчальное платье, туфли и пальто.

– Оденете меня сразу, как умру, пока тело не окостенело, иначе придётся руки-ноги ломать.

– А если будет июль месяц, пальто тоже надевать?

– Да, – скорбно отвечала она.

Густав знал, что на сберегательных книжках у родителей хранятся деньги, немалая сумма, которой должно было хватить на всё с избытком: сытные поминки, духовой оркестр и хороший гроб. Но случилась инфляция.

Мать плакала и причитала каждый вечер, что теперь денег не хватит даже на один гроб. Отец прикрикнул на неё:

– Как Керим хочешь ходить по улице?

Сосед Керим жил через несколько домов от них. Тронулся умом, когда случилась инфляция. С ужасом узнал, во что превратились его деньги, заработанные торговлей на небольшом рынке у автостанции. Много лет Керим раскладывал нехитрый товар и ждал автобусы, которые здесь останавливались. Усталые пассажиры выходили из салона на полчаса, прогуливались вдоль рядов и покупали у него что-нибудь.

Довольный, вечером он приходил домой и зашивал деньги в одеяло. Одеяло приятно шуршало по ночам и грело его мечтами о новом доме, об автомобиле «Волга», таком же, как у председателя колхоза. И вдруг в один прекрасный день деньги превратились в бумажки, непригодные даже для деревенского туалета.

Керим разжёг во дворе костёр и швырнул одеяло в огонь. Пламя быстро разгоралось и поднималось вверх, дразнило и показывало ему золотисто-красный язык. Угрюмые глаза Керима непрерывно наблюдали за задорной пляской огня, он долго смотрел и не отходил от костра. В голове всё быстрее и быстрее вращалось одеяло. Он представлял, как из него вылетают денежные купюры, кружатся и исчезают в воздухе. Давно наступила ночь, а Керим сидел на земле и задумчиво ворошил пепел деревянной палкой, еле тлевшей на конце.

На рассвете он поднялся, посмотрел на восток и начал тихо беседовать с Аллахом. Совершил намаз, запел и стал танцевать. Так он отныне проводил все свои дни. Пассажиры на автостанции смотрели на маленького старого узбека в грязном халате. Он хитро поглядывал на них, хлопал в ладоши и начинал танцевать. Жена плакала, а дети прятались по углам, когда он возвращался домой. Густав в каждый визит к родителям видел несчастного на автостанции и жалел его.

Вот отец и пугал мать:

– Танцевать хочешь вместе с Керимом?

Мать испуганно съёживалась, приходила в себя, замолкала и горестно вздыхала:

– Поди уж на улице не оставят, похоронят как-нибудь.

После денежной реформы перестали выдавать зарплату.

Густав приуныл. Смотрел ночами в потолок и думал, что делать. Безропотно брал у родителей продукты и тащил огромные баулы в городскую квартиру. Одно утешение: его не коснулась инфляция денежных знаков, потому что накоплений у него не было. У советского инженера зарплата – 140 рублей в месяц, этих денег хватало только на оплату коммунальных услуг, детского садика и продуктов. Иногда выкраивали копейки на игрушку Дэну, чтоб хоть ребёнок радовался. Тоскливо и скучно стало дома без зарплаты, без поездок на Алайский рынок и без сосисок с кабачковой икрой.

– Не ты один, – утешала его Инга.

– Но есть хочется, и запасов нет никаких.

И в один из таких унылых дней к ним заявился Василий.

– Сто лет в обед, – поздоровался он, стиснув Густава своими ручищами.

– Привет, – кисло ответил Густав, морщась при мысли, что сейчас придётся изображать веселье и смеяться.

Здоровенный Василий был украшением любого застолья, сам хохотал и других веселил, рассказывая о своих приключениях.

– Не буду тянуть кота за хвост. Поступило предложение…

Уже через пару недель Густав трясся в поезде. Не удержали даже причитания жены. Зато решились сразу все проблемы: не чувствовать себя виноватым, что Дэн бегает в коротких штанишках, не тащить продукты от стариков, не думать об отсутствующей зарплате.

– Ничего сложного нет, – в который раз убеждал его Василий, – и зазорного тоже.

– Ну да, торгашом стану, как Керим, только с красным дипломом инженера-программиста.

– Да забудь ты про свой диплом и про Керима тоже, побродит и придёт в себя – тебе уступит место.

За окном проплывали деревья с поникшими листьями. Осень разукрашивала их как могла, небрежно и размашисто, срывала с веток и бросала вниз. Густаву казалось, что он такой же, как эти листья, усталые и пожухлые. Куда его несёт, он не знал – и боялся.