Цветы эмиграции

– Когда отец женился, они с мамой поселились в этом районе. Мы все живём рядом и в Германии, и в Турции, куда ездим отдыхать летом или осенью. Мама много лет плакала после замужества, хотела назад в Турцию. И однажды, когда она получила документы, отец отвёз её туда на месяц. Веришь, она через две недели попросилась назад, – смеялась подруга.

– Нам тоже очень тяжело на новом месте, – неожиданно для себя сказала Айша.

– Привыкнешь, здесь неплохо. Пройдёт время, смеяться будешь над собой, как моя мама. Приходите в гости, мужчины познакомятся, и ребятишки побегают на воле.

Шахин не стал отказываться от приглашения. В воскресенье они оказались в гостях у совершенно чужих людей. Двухэтажный дом с садом был расположен в центре турецкого квартала; по обеим сторонам улицы растекались магазины и кафе, где можно было купить мясо, хлеб, брынзу, поесть кебаб и выпить айран. Пришлые устроили жизнь по своему вкусу: привезли с собой маленький кусочек солнечной родины и жили так, как будто находились в Турции. Жили легко, не теряли силы в разлуке. В любую минуту могли поехать в гости к родственникам в страну, откуда были родом. Даже пособие они получали и там, и тут: там им выдавали деньги только потому, что они были рождены турками и имели право жить, где им хотелось. В Германии пособие было внушительнее, и размер его зависел от социального положения и количества детей, которых в каждой турецкой семье было по пять и больше человек. Детские деньги, различные пособия и выплаты позволяли жить спокойно и не морочить голову разными мыслями, чего они и пожелали новым знакомым. В Турции проводили летние каникулы, там же обновляли гардероб, потому что на родине всё было дешевле, чем на надменном Северном море.

– Говорят, даже целыми сёлами прежде сюда перебирались, устраивались работать на шахтах, перевозили семьи, приезжали по одному по цепочке и так до тех пор, пока все не очутятся в Германии, – рассказывали хозяева за столом, накрытом по-праздничному, как будто встречали самых дорогих гостей. И сердце впервые оттаяло у Шахина, как будто он вернулся в родные края Ферганской долины, цветущей и солнечной, пил чай с друзьями и беседовал на разные житейские темы.

Хозяин, ещё крепкий темноволосый мужчина без намёков на лысину, задумчиво рассуждал, морща лоб:

– Жить можно везде. Конечно, трудно начинать всё сначала, но если так случилось, то надо принять всё, что дал Аллах и учиться жить по новым правилам. Законы в этой стране справедливые, равные для всех, переступать их никому не позволено. И для многих это становится трагедией: приезжают за красивой жизнью, а подчиняться правилам не хотят.

Глава 8. Густав переехал в Германию. Встреча сестёр

Инга и ее сестра Эмма плакали в аэропорту, крепко обняв друг друга. Они радовались встрече и грустили, что мать до неё не дожила. Сёстры были копией друг друга с разницей в возрасте. Инга более простая, чем холёная Эмма. Веснушки, разбрызганные по лицу обеих, придавали им задорный вид. И волосы, волосы рыжего цвета, дополняли общую картину.

Пока женщины разговаривали, мужья разглядывали друг друга.

– Медведь, точно медведь, далеко не красавец, – думал Людвиг, смотря на Густава, полного и невысокого увальня. Действительно, красавцем его нельзя было назвать даже с натяжкой: скромного роста, с намечавшимся брюшком и лысоватым черепом. Но стоило собеседнику встретить взгляд его серых глаз, он оказывался в их плену. Умные и цепкие, разбавленные дружелюбием и обладающие непонятным притяжением. Вот и Людвиг улыбнулся «медведю».

– Ариец, сухопарый и выхоленный. Руки-ноги длинные, как в машине только помещается. Рыжеватый, под стать жене, хорошо хоть без веснушек. Жердь высохшая, короче, вовсе не красавец, – обласкал про себя Густав нового родственника и улыбнулся ему.

Устав разглядывать друг друга, они повернулись к заплаканным от счастья жёнам.

Людвиг мягко сказал жене, что пора ехать домой, гости должны отдохнуть после долгой дороги, там можно разговаривать до утра и пересказать друг другу все секреты.

Инга извинилась, что обедать будут дома, а не в ресторане: надо привести себя в порядок и немного отдохнуть с дороги. Ехали они недолго, да и дорога, ровная, как шёлк, не была утомительной. Машина остановилась у двухэтажного дома. Эмма первой вышла из машины, тряхнула белокурыми кудрями, улыбнулась и подала руку сестрёнке:

– Дорогая, мы приехали. Мужчины будут возиться с багажом, а мы приготовим обед.

В зале на первом этаже стоял стол внушительных размеров, накрытый белой скатертью. Они расставили большие тарелки и серебряные столовые приборы, на столе уже были высокие подсвечники и накрахмаленные салфетки, перехваченные серебряными кольцами.

Хозяин вынес ведёрко с шампанским, обложенное льдом.

– Дамам, – пафосно произнёс хозяин. И потом заговорщическим тоном продолжил, обращаясь к Густаву, – нам – виски.

– А мне кока-колу, – встрял Дэн, которого посадили рядом с сыном Эммы, похожим на отца.

– О, мы не имеем кока-колу, это вредно.

– Ну хоть воду.