Цветы эмиграции

В среду занятия длились до часу дня, поэтому в этот день Айша была свободна.

Айша медленнее обычного выпила чай, оделась и торопливо пошла в сторону автобусной остановки и железнодорожного вокзала, они находились рядом. Как-то смогли подстроить друг под друга разные виды общественного транспорта: приехал на автобусе и успеваешь на поезд, приехал на поезде – успеваешь на автобус. Удобно. Залы ожидания на вокзалах по ночам закрывали, не поспишь и просто так не посидишь. Железнодорожный билет действовал в течение суток: не успел на этот рейс – поедешь на другом, не надо догонять поезд и запрыгивать в последний вагон на ходу.

Группа Айши не из социального ресторана, а из интеграционного центра, собиралась на автобусной остановке.

Каждую среду беженцев, получивших позитивный ответ из Управления делами беженцев, готовили к жизни в Германии, знакомили с бытовыми порядками. Первая поездка в контейнерный парк, огромный, заставленный сетками и ящиками для мусора, впечатлила всех. Им показывали отдельно рассортированные бутылки и пластик, текстиль и картон с бумагой, использованное масло в специальной посуде. Казалось, что сортировка мусора – один из важнейших вопросов немецкой жизни.

– О Аллах! – произнесла Айша, когда они вышли за территорию контейнерного парка.

– О Аллах, – произнесла она ещё раз, когда вошли в городскую больницу. В приёмной находилось 13 окон, из которых выглядывали озабоченные лица регистраторов. Цифры очередности высвечивались на большом экране в углу зала.

Самым важным было направление от домашнего врача – письмо для специалиста, от которого уже шли направления на обследования и анализы. «Фамилию домашнего врача, адрес и номер телефона надо знать наизусть», – объяснила гид и раздала лист со списком домашних врачей. Их выбирали по желанию.

У некоторых окошечек сидели люди с чемоданами, как будто собрались в дальнюю поездку, а не на госпитализацию.

– О Аллах! – произнесла она в третий раз, когда увидела учебные кабинеты в школе, которую выбрали её дети для учёбы. В приёмной записали их домашний адрес, чтобы школьный автобус останавливался у дома.

– Вам не надо за это платить, потому что вы живёте далеко от школы.

– А если жили бы рядом?

– Тогда пришлось бы оплачивать проезд, потому что это уже прихоть, а не необходимость, – улыбнулась секретарша.

– Как хорошо, – обрадовалась Айша. Но случилось неожиданное: детей посадили в классы с учениками на год младше; Абиль обиженно произнёс: «С малышами буду учиться!» С самого начала не заладилось у них в школе, приезжали домой после занятий усталые и без настроения. Айша переживала, что не может ничем помочь детям. Шахин хмурился, листая страницы учебников. Он ничего не понимал, не знал, что делать, и осторожно спросил сына, познакомился ли он с кем-нибудь из одноклассников.

– Нет, – ответил Абиль, убирая отросшие волосы со лба, – а с кем там знакомиться, одна малышня, и разговаривают они по-другому, я их не понимаю.

Шахин приехал в школу, где учился сын, чтобы завезти справки в секретариат, увидел его в коридоре. Абиль стоял у стены. Понурый. Разглядывал что-то в тетради, может быть, делал вид, что занят важным. Вокруг другие ученики громко смеялись, бегали и догоняли друг друга, только долговязая фигура сына одиноко подпирала стены и не имела отношения к суете, которая царила вокруг.

– Наверняка каждый день так стоит, – мелькнуло в голове у отца.

Директор школы приняла его дружелюбно, вызвала с урока Абиля и, оглядев отца с сыном, медленно произнесла:

– Педагоги считают, что тебе надо выучить немецкий язык в полном объёме. Придётся перейти в языковую школу. Вернёшься к нам через год.

– Что делать, будем учить язык, – развёл руками Шахин.

Они вышли из кабинета, Абиль молчал и смотрел в сторону, изо всех сил удерживая слёзы, шмыгнул носом:

– Опять придётся привыкать к классу.

– Иногда, сын, надо уметь сделать шаг назад, потом будет два вперёд. Нам всем сейчас тяжело, мужчина должен научиться терпению, – решительным голосом сказал Шахин, чтоб скрыть огорчение.

К новому году Абиль умел свободно читать, разговаривать и писать на немецком языке. Он изменился, стал веселее и охотно рассказывал дома родителям о новой школе и друзьях, таких же приезжих – учащихся языковой школы. Иногда вечерами подтрунивал над родителями, предлагая им разговаривать только на немецком. И им приходилось «играть», потому что без знания языка никуда нельзя было ступить самостоятельно. Айша, стиснув зубы, учила наизусть фразы и слова после визита к гинекологу. Абиль выступал в роли переводчика. На вопросы врача о менструальном цикле он густо покраснел и замялся, поглядывая на мать. Потом попросил врача записать необходимые вопросы, быстро перевёл их, записал и отдал матери молча. Она написала ответы, которые сын опять перевёл, записал и отдал врачу.

– Выучить надо немецкий, а не таскать сына по гинекологам, – разозлилась она на себя и твердила фразы, как попугай.

У мужа дела с немецким вообще шли плохо.

– Говори, как получится, как мама, – подсказывала ему дочь.