Цветы эмиграции

– Зелёный чай из китайского магазина, брынза из турецкого, лепёшка из духовки, – весело засмеялась Айгуль.

Густав протянул бумаги Шахину:

– Познакомься и поставь подпись.

Шахин скользил глазами по тексту на немецком языке и не понимал, чего друг хочет от него.

Пришлось ему объяснить, что Шахин стал равноценным учредителем бизнес-империи, основанной Густавом в Германии.

– Я тоже равноценный учредитель, – похвастался Василий и добавил: – Мне логистика, тебе доставка товара, Густаву – контроль за магазинами с русскими продуктами.

– Даже слово не дал вставить, всё сказал за меня, – развёл руками Густав и перешёл на серьёзный тон, начав рассказывать о предстоящей работе.

– Да, думаю, что справлюсь, – согласился Шахин.

– Слава Аллаху, не будешь больше работать грузчиком, – радовалась Айша.

– Можно спросить? – вклинилась в разговор родителей Айгуль.

Шахин вскинул брови. Дочь выпалила без смущения, что завтра будут гости. Гости – её жених с отцом.

– У тебя есть жених? – взмахнула руками Айша.

– Да. Мне уже, между прочим, 18 лет.

– А учиться?

– Зачем? Я замуж хочу.

Родители, огорошенные прямолинейностью дочери, молчали.

Посоветовавшись между собой, родители приняли решение дочери.

Сказать, что жених не понравился, значит, ничего не сказать. Невысокого роста, худой, коротко постриженные волосы, усики над верхней губой и взгляд, пронзительный, колючий. Он разглядывал их в упор маленькими глазками, как будто оценивал товар: залежавшийся или свежий, дорогой или дешёвый. Не понравился им и отец жениха. Тучный мужчина, который расселся по-хозяйски и начал диктовать условия проведения свадьбы. Все предложения Шахина свёл к обряду в мечети и скромным ужином в кругу семьи, ссылаясь на дороговизну продуктов. Совсем не о такой свадьбе мечтали Шахин и Айша для своей дочери, но у них не было выбора. Айгуль переехала к мужу и была счастлива. После замужества её как будто подменили.

Вроде бы радоваться надо, что она стала послушной женой, но Шахин страдал, что дочь отдалялась от них.

– Вы живёте неправильно. В каждом времени свои герои, зачем помнить о том, что уже прошло. Люди – это инструмент, ими пользоваться надо, – учил их зять в редкие встречи. Шахин слушал его и думал, что умеет зять перешагивать через тех, с кем делил хлеб пополам. Ещё страшнее оказались его родители. Голос матери журчал как ручеёк. Ласковый и медовый, а глаза ледяные. Старик, отец зятя, чуть что начинал плакать, вытирать глаза. Однажды Шахин увидел, как он всхлипывает без слёз, зло и цепко смотрит на собеседника сквозь неплотно сомкнутые пальцы. Потом дочь рассказала, что старик веселится таким образом и после ухода гостей смеётся вместе с женой над легковерными дураками.

– Что делать, мы не можем его перевоспитать, у них другие понятия о жизни, – уговаривала мужа Айша.

– Да, другие, без чести и совести, представь, что они с ней сделают, – сокрушался Шахин, предвидя судьбу дочери с человеком, выросшим в чужой стране.

– Любовь зла, сам знаешь, что сейчас она нас не услышит. Любовь не только зла, она ещё глуха и слепа, – добавила грустно Айша, предвидя судьбу дочери, не самую счастливую.

Глава 24. Василий влюбился

Любовь слепа и глуха. Они убедились в этом ещё раз, когда Василий пригласил их в ресторан, чтобы познакомить со своей женщиной. Он влюбился. Безрассудно и страстно в первый раз после развода с женой, которая не умела улыбаться и не знала ласковых слов.

Новая любовь была действительно новой по всем пунктам. Василий радовался ее сдержанности, постоянной приветливой улыбке на симпатичном личике, обрамлённом светлыми кудряшками.

– Доброе утро, сердце мое! – тянулась она к его щеке, ласково проводя тёплой ладошкой по щетине, выросшей за ночь.

Прижималась на минуту к груди Василия и собиралась на работу.

Он спешил на кухню и готовил завтрак. Ловко справлялся с кофейной машиной, похожей на комбайн, и нажимал на «пуск». В чашечку с дымящимся напитком добавлял соевое молоко и подносил своей принцессе. Садился напротив и смотрел на неё, на женщину, без которой теперь не мог прожить ни дня.

Они познакомились весной, когда улицы Дюссельдорфа оживали после промозглой зимы, наполнялись солнечным светом, весёлым пением птиц и зеленью деревьев.

Василий шёл по тротуару, когда сзади него зазвенел сигнал: велосипедист требовал уступить дорогу, а он не услышал и остановился в недоумении, когда велосипедное колесо чиркнуло по его ноге. Боялся пропустить кофейню, где продавали самые вкусные торты, пирожные и хлеб различных сортов. Густав пригласил его на выходные к себе домой, и Василий хотел купить что-нибудь вкусненькое для Инги. На этой тихой улочке на прилавке под стеклом красовались всевозможные торты и пирожные; хлеб разных сортов, чёрный, белый и серый, с семечками и орехами. Обычно Василий покупал пышный каравай домашнего хлеба целиком и брал с собой на работу, чтоб угостить коллег.

Густав выстроил огромный логистический центр, где нужен был свой человек: сюда прибывал товар из Польши, который отправлялся по всей Германии. Он попросил Василия работать именно здесь.