Цветы и сталь

— Я тебе, гнида, ничего не обещал. Я только предположил, что это поможет тебе смягчить твою участь на суде, но отпускать тебя никто не намерен, и никто тебе такого обещать и не собирался. За то, что ты всё рассказал, я честно попрошу герцога не отправлять тебя на виселицу, но остаток своей жизни ты, вор и убийца, проведешь в рудниках, если герцог ко мне прислушается, конечно. Будешь там таким же преступникам баланду варить. Но на волю ты уже не выйдешь никогда. Вопрос только в том, один ты за решетку пойдешь или вместе со всей своей семьей.

— Мастер Гленард! Пожалуйста!.. — зарыдал Манграйт.

— Костис, Маргрет, свяжите его и привяжите к крюку хорошенько, чтобы и не подумал сбежать. Только просто привяжите, без заламывания рук. А потом пойдемте со мной. Пообщаемся с нашей гостьей.

— Миэльори! — весело закричал Гленард, входя в камеру. — Ты ли это? Не ждал тебя здесь встретить! Какими судьбами? Надолго ли к нам?

— Смейся, Гленард, смейся. Я тоже посмеюсь, только отвяжи меня.

Миэльори, стоя в полный рост, была прикована цепями к стене, противоположной двери. Короткие цепи почти не давали ей двигаться, прижимая ее тело спиной к каменной кладке. Ее ноги были слегка раздвинуты в стороны и прикованы к цепям широкими ржавыми браслетами на голенях. Руки широко разведены в стороны и прикованы такими же ржавыми, но более тонкими браслетами на запястьях. Миэльори была в длинном льняном платье из небеленого льна без рукавов. Спереди платье от шеи до низа подола было покрыто вышитыми красной нитью простыми геометрическими узорами, переплетающимися друг с другом. На груди платье было закапано пятнами засохшей крови. Под платьем на Миэльори была рубашка из светлого тонкого льна с длинными рукавами, закрывающими ее руки от плеч до браслетов кандалов на запястьях.

На лбу Миэльори виднелся большой черный синяк, оставшийся от попадания камня Гленарда. Ей не дали умыться, и всё ее лицо было в грязных и кровавых разводах. На щеках остались следы от слез. Губы были разбиты в кровь ударом сапога Гленарда. Из носа тоже явно вытекло немало крови, судя по подбородку, шее и следам на платье, но сломан он не был.

Гленард подошел к стоящему в левой половине комнаты столу, взял с него кувшин. В кувшине была вода, которой Гленард смочил правый рукав своей рубашки. Потом он подошел к Миэльори и начал неспешными, даже нежными, движениями вытирать ее лицо, а потом и шею. Закончив, отошел назад, и сел на табурет у стола.

— Я так тебе больше нравлюсь, Гленард? — с усмешкой спросила альвийка.

— Ну, ты всё-таки явно благородных кровей. Значит, лучше нам будет поговорить по-благородному, а это неправильно начинать, не дав тебе даже возможности умыться.

— О чем нам с тобой говорить, mahyn?

— Ну, можешь, например, для начала всё-таки рассказать мне, почему вы все носите знаки розы, причем открыто. В прошлый раз ты мне так об этом и не рассказала, как помнится.

— В прошлый раз, как помнится, тебя больше интересовала моя грудь, чем символы на ней, — снова усмехнулась Миэльори. — Иди к демонам, Гленард, я не собираюсь тебе ничего рассказывать.

— А, ну, и не надо, — пожал плечами Гленард. — Я, пожалуй, и сам уже догадался.

— Интересно послушать, sival’g…

— О, я теперь не только свинья, но и пес бешеный. Прогресс. Итак, среди вас нет ни одного старика и даже зрелого альва. Только молодежь. При этом, вы явно играете в какой-то заговор, а у заговора должен быть символ. Вы выбрали символом розу. Почему? Потому что этот символ в вашей культуре, среди старших альвов, немыслим для открытой демонстрации. Это популярный символ, но очень интимный. Я предполагаю, что ваши старшие, помнящие и о старых альвийских войнах, и потрепанные Злой Войной, совершенно не одобрили ваших планов идти сюда, убивать людей, строить заговоры. Возможно, даже довольно грубо вам это высказали публично. Вы, группа горячей аристократической молодежи, смертельно обиделись и назло вашим родителям и дедам выбрали для своей банды символ, немыслимый для них, тем самым явно противопоставляя себя трусливым старикам и, как вы, наверное, думаете — протухшим старым порядкам. Обычное дело для юности — бросать вызов старшим и их обществу.

— А ты умен, Гленард… — с удивленным уважением протянула Миэльори.

— И то, что я сижу здесь, а ты стоишь там, прикованная, это вполне подтверждает. Что-то хочешь добавить? Просто для полноты картины.

— Ты вполне всё описал. Подтверждаю, что всё примерно так и было.

— Отлично, разговор мы начали. А теперь, чтобы закрепить возникшее между нами доверие, расскажи, пожалуйста, Миэльори, что ваша группа делает здесь во Флернохе. Какие у вас задачи? Кто ваши предводители? Есть ли такие же группы в других местах Империи?

— Иди к демонам, Гленард, или к вашим человеческим двум богам, что, впрочем, одно и то же для меня. Ты можешь меня бить, можешь меня пытать, можешь меня разрезать на кусочки, но ты от меня ничего не услышишь. Наш с тобой разговор окончен. Скажи своим палачам, что они могут начинать.