Цветы из огненного рая

– Не такая уж она и юная, – проворчал мистер Баркер, не глядя на Присциллу.

Невысокий и полный хозяин паба был единственным человеком, не считая Сюзанны, знавшим истинный возраст девочки. Он привез Сюзанну с дочерью из Сиднея в Новую Зеландию, рассчитывая обосноваться здесь и начать все заново после того, как его изгнали из портового квартала в Ботаническом заливе[4] в результате ссоры, закончившейся потасовкой. Девочка смутно помнила кулачный бой и летающие над головой ножи, а также то, как Баркер бросил свой паб в Австралии и поспешно сбежал вместе с Сюзанной куда глаза глядят. В какой-то момент к ним присоединились Нони и Присцилла. Девочка помнила, как Присцилла поддерживала ей голову, когда ее тошнило во время путешествия на корабле.

– Ей скоро исполнится тринадцать, и тогда она начнет работать, преподобный! Но до тех пор… – произнес Баркер, который явно испытывал неловкость.

Он, скорее всего, не пощадил бы ребенка, но, судя по всему, побаивался Присциллы. Если она сбежит от него и найдет себе другого сутенера, атмосфера в его публичном доме станет еще более унылой.

Преподобный внимательнее присмотрелся к девочке, заставив ее повернуть к нему лицо с почти совершенными чертами. Орехового цвета глаза казались просто огромными… Вздохнув, миссионер почесал свой пах. Девочка понравилась ему, но, убедившись в том, что она еще совсем ребенок, он осознал, что не сможет найти приемлемой отговорки перед Богом, если возляжет с ней. И он заставил себя изобразить отеческую улыбку.

– Какая же ты хорошенькая, малышка! – ласково произнес он. – Не скажешь ли, какое имя тебе дали при крещении?

Девочка пожала плечами. Вряд ли кто-то удосужился провести над ней этот обряд, да она толком и не знала, что он имеет в виду. А имя… Даже если к моменту ее рождения Сюзанна была еще настолько вменяемой, чтобы выбрать его самостоятельно, никто не потрудился записать то, что она придумала. Все называли ее Киттен – котенок. Проститутки в борделе Баркера еще в Сиднее нарекли так запущенное, постоянно путавшееся под ногами дитя, потому что оно напоминало им вечно голодного и мяукающего уличного котенка.

– Она некрещеная, – ответил вместо девочки Баркер. – И, кажется, немного отсталая. Мать ее совсем сумасшедшая. Но покладистая, и выглядит неплохо… – Он указал на Сюзанну, тем самым давая клиенту понять, что пора делать выбор.

Тот наконец оставил Киттен в покое и выбрал Нони: не столь привлекательна, но и не столь безумна, как Сюзанна, и не такая энергичная и насмешливая, как Присцилла.

Пышная рыжеволосая женщина послушно поднялась и повела мужчину в одну из хижин, сооруженных из китовых костей и брезента за пабом: в них и жили проститутки Баркера. Кости заменяли древесину всем жителям китобойной станции в заливе Пераки: китобои сколачивали из них невысокие домики, из этого же материала были сделаны столы и стулья в пабе.

Паб представлял собой совсем примитивное строение. Четыре подпорки из не обработанной толком древесины южного бука – тот рос к северу от залива – с небрежно ободранной корой были оббиты щепой, оставшейся после постройки дома Хемплмена. Брезентовые стены плохо защищали от ветра, и тот, задувая внутрь, приносил с пляжа запах разлагающихся китовых туш. Посетители и вечно недовольные проститутки были вынуждены терпеть эту вонь, но зато крыша не протекала.

Киттен с облегчением вздохнула, когда преподобный удалился вместе с Нони, и тут же убежала прочь. К счастью, Баркер не стал возмущаться и не назначил ей время «начала работы». Но девочка заметила, как он разозлился. Всю свою ярость хозяин заведения обрушил на Присциллу.

– Это было в последний раз! – рявкнул он на потрепанную проститутку, которая стоически выдержала его гнев. – Последний раз ты помешала мне распорядиться дочерью Сюзанны! Хватит нам кормить этого котенка. Если бы я знал, во что мне это обойдется, я сразу утопил бы ее, как только эта баба принесла в подоле. Ну да ладно, она хорошенькая и рано или поздно окупит свое содержание. Если как следует посчитать, то получится, что ей уже исполнилось тринадцать. Судя по тому, что я слышал, у нее каждый месяц течка. Так что не очень-то она и мала.

Киттен, которая задержалась на пороге паба, надеясь подслушать разговор, закусила губу. Присцилла советовала ей как можно дольше скрывать от мистера Баркера тот факт, что с недавних пор у нее начались ежемесячные кровотечения. И она пыталась тайком стирать тряпки, которые давала ей Нони, чтобы удержать кровь. Киттен была отнюдь не отсталой, а очень даже смышленой девочкой, и уже давно привыкла избегать мистера Баркера. Но месяц назад ее выдала Сюзанна. Она нашла тряпку и принялась громко причитать. Кричала что-то о «проклятии Евы» и «злой женской доле». Киттен особенно не прислушивалась к ее словам, однако Баркер, судя по всему, обратил на них внимание. Поэтому он готов был осуществить свои угрозы и сделать Киттен одной из своих публичных женщин.