Цветы к сентябрю

— Скорее всего, да. Я специально поставил его так, чтобы солнечные лучи падали под определённым углом. Создаётся впечатление, будто краски светятся изнутри. Понимаете, они, словно становятся прозрачными. И очень хорошо заметно, свежий это мазок или застаревший.

— То есть, картина относительно «свежая»?

— Именно.

— Но кто может нарисовать портрет МЁРТВОГО человека?

— В этом вся соль. Остаётся ещё одно предположение — портрет написан с фотографии.

— Тоже может быть, — Милли кивнула. — Всё это чрезвычайно странно, мистер Николас. Через два года после смерти жены вы получаете её портрет…

— Послание с того света, — он безрадостно хмыкнул. — Напоминает приглашение…

— Куда?

— Туда! Откуда он появился!

— В преисподнюю?

— Милли, перестаньте говорить ерунду! Начитались всякой мистики!

— Разве это не похоже на мистику?

— Нет! — Николас зло погасил в пепельнице окурок. — Я всё равно узнаю, чьи это проделки! Ясно, что мне намеренно морочат голову! Только зачем всё это…

Его гневную тираду оборвал телефонный звонок. Николас застыл с полуоткрытым ртом и вопросительно посмотрел на Милли. Та в недоумении пожала плечами и прошептала:

— Я же вам говорила, что хотя бы раз в день кто-нибудь звонит…

Николас подошёл к аппарату и снял трубку. В ней слышалась бездонная, всепоглощающая тишина.

— Алло! — глухо произнёс он. — Алло, я вас слушаю!

Тишина сгустилась ещё больше, и Николасу показалось, что она приобрела белёсый, сумеречный цвет.

— Алло! — настойчиво повторил он. — Алло, вас не слышно, перезвоните…

— Ник… — тихий, бесцветный голос прошелестел совсем рядом.

Николаса прошиб холодный пот. Даже сейчас, год спустя, он узнал бы этот голос из тысячи ему подобных.

— Ник… — тишина снова превратилась в шёпот. — Ты меня слышишь?

— Слышу, — он судорожно кивнул головой. — Где Ты?

— Далеко, — шёпот перешёл в слабое потрескивание электрических разрядов.

— Где именно?

— Очень далеко. Лучше не спрашивай, любимый… Здесь темно и холодно…

— Я могу приехать за Тобой?

— Не успеешь. Точнее, уже не успел. Прошу тебя, не беспокойся… Придёт время, и я сама приду к тебе.

— Когда? — сердце заколотилось так, словно весь мир состоял из сплошных, ухающих ударов.

— Сегодня вечером. Жди…

В трубке послышались короткие гудки. Николас медленно положил её на рычаг и ошарашено посмотрел на Милли.

— Кто это был? — хрипло прошептала та.

Николас внимательно осмотрел телефонный аппарат, потом свои руки. Затем перевёл взгляд на неподвижную женщину.

Тишина стала похожа на плотное ватное одеяло.

— Вам знаком этот голос?

— Да…

— И кому он принадлежит?

— Дженни.

15 августа. Вечером

Стоя возле окна кабинета, Николас внимательно наблюдал, как солнце уходит за горизонт. На мгновение серая равнина окрасилась в розово-красный цвет.

— Ну вот, — вздохнув, он скрестил руки на груди. — Прожит ещё один день уходящего лета. Скоро опять наступит печальная осень. Странно, но уже третий год примерно в одно и, то же время происходят события, которые так или иначе связаны с Тобой… Правда, Дженни?

Он обернулся и пристально посмотрел на портрет. Молодая женщина безмятежно глядела вдаль, и на мгновение Николасу показалось, что в её глазах мелькнули хитрые, весёлые огоньки.

— Откуда Ты взялась? — Николас придвинул стул и сел напротив. — Ты придёшь, чтобы упрекать меня? Согласен, я поступил подло, но, видит Бог, сколько раз я колебался, прежде чем окончательно решился довести до конца это идиотское действо! Впрочем, Ты первая начала игру…

Он опустил голову и обхватил её руками.

— Неверно! Я говорю совершенно неверно! Прости, Дженни, сейчас я пытаюсь оправдать себя! Выгородить, во что бы то ни стало!

Поднявшись, он взял со стола пачку сигарет и снова подошёл к окну. Пылающая равнина уже угасала, превращаясь в тлеющие угольки осколков уходящего солнца.

— Ну, зачем? — трясущимися руками он выудил сигарету и нервно прикурил. — Зачем я всё это делаю? Прошёл уже целый год, Ник, неужели ты до сих пор не можешь это забыть? Или просто не хочешь?

Океан огня таял на глазах. Словно тёмная вязкая жидкость обволакивала сияющую колыхающуюся поверхность.

— Что мешало мне вернуться к Дженни? — Николас со свистом выдохнул табачный дым. — Только никому ненужная гордыня и самолюбие? Ради того, чтобы потешить тщеславие, я запер жену в сумасшедшем доме! А, может, это и не было тщеславием вовсе? Что, если я ещё раз попытался оградить себя от этого грязного мира, который постоянно старается меня укусить? Всю жизнь я стремился к душевной свободе и внутренней нравственной чистоте! И всеми силами хотел избавить любимую женщину от грязи и пошлости! Потому, как только с Её появлением я понял, как сильно сам к этому стремился!

Он сделал ещё одну глубокую затяжку.

— Два года назад рухнуло всё… Превратилось в мелкие кусочки, стёрлось в пыль то, что я безуспешно пытался выстроить двенадцать лет. Ты не очистилась, Дженни, сколько я не пробовал что-либо предпринять. Находясь в постоянной чистоте, Ты всё время тянулась окунуться в грязь. И самое противное, что год назад я сам с этим соприкоснулся…