Цветы корицы, аромат сливы

В конце мая у Сюэли сносились подметки на сандалиях, и он побежал искать обувной ларек, но на Красной площади того самого ларька не было.

– Прошу прощения, вы не видели здесь ларец? Обувной ларец… ларек? Небольшой такой ларчик? – заметался Сюэли.

Никто не знал.

В конце концов он отыскал этот ларек – совсем в стороне, уже ближе к памятнику Кириллу и Мефодию. Кто такие Кирилл и Мефодий, Сюэли понятия не имел; если верить словарю, получалось, что они буддийские монахи, но в это слабо верилось – головы у них не были выбриты. Когда Сюэли увидел ларек, он даже сам удивился, какое облегчение испытал. Мастер был на месте: прибивал подковку молоточком.

Сюэли приблизился, поздоровался, достал из сумки сандалии и показал, в каких местах их постигла беда.

– Ах, старые сандалии, – вздохнул хозяин ларька. – Сколько же вы их носите – сто лет?

– Нет… я… это любимые сандалии, – смутился Сюэли.

– Чем больше я стаптываю подметки, тем яснее, что я никуда не уходил, – сказал его собеседник.

– Что, простите?

– Уходим мы лишь тогда, когда перестаем стаптывать подметки, – пояснил мастер. – За эту работу я возьму двести рублей.

– А нельзя ли все же хоть на десять ман поменьше? – спросил Сюэли машинально. Это была бездумная и очень точная калька с фразы, которую он произнес бы на рынке в Гуанчжоу.

Владелец ларька изумленно взглянул на него и перешел на диалект провинции Гуандун.

– Наводнением размыло храм Царя драконов, – усмехнулся он. – Свой своего не узнал.

Человека из ларька звали Ли Дапэн (), ему было на вид лет шестьдесят, он жил в Москве уже какое-то время, от рэкета и милиции избавлялся гипнозом – говорил им про погоду, – в черные дни он говаривал: «Москва, несмотря на все остальные ужасы, прикольный город», – и его ларечек… o, это был маленький Китай!

– Я оставлю сандалии. Я приду еще.

Если кто-то и напоминал Сюэли буддийского монаха, так скорее уж Ли Дапэн – в гораздо большей степени, чем, например, Кирилл и Мефодий.

Вэй Сюэли случайно познакомился в лифте с Андреем, русским из аспирантуры истфака. Как говорится, лифт тесен, и чего-чего только там ни происходит. Они застряли. За это время успели переговорить о самых разных вещах, и наконец Сюэли, смекнув, что перед ним археолог и музейный работник, спросил:

– Слушай, а как вы происхождение вещи устанавливаете? Ну, что это вообще такое?

– То есть попала нам в руки какая-то штуковина… Функциональное назначение ее неизвестно…

– Да, да. Можно я тебе одну вещь покажу?

– Давай, – и пока Сюэли рылся по карманам, Андрей продолжал: – Ну, на этот счет есть общеизвестное профессиональное правило: если в запасниках лежит невнятная фигня, и никакими силами не удается установить, что это за хрень, а надо срочно делать этикетаж, то пишут: «навершие».

Тут Сюэли наконец нашел свой яшмовый обломок и протянул его Андрею.

– Только я не специалист ни по эпохе, ни по региону, – предупредил Андрей, беря у него вещицу. Практически сразу он выдал вердикт: – Ты знаешь, это навершие.

На занятиях по русскому языку Саюри увидела текст «Русская музыкальная культура», который предстояло пересказывать, она же не готовилась и рассчитывала как-нибудь разобраться в нем с наскока, но там в самом начале стояли фамилии Даргомыжского, Мусоргского и Римского-Корсакова с именами и отчествами, – и упала в обморок.

Сюэли повел ее в университетскую поликлинику.

– Тебе нужно нырнуть в родной океан, сразу все пройдет, – подсмеивался над ней Сюэли. – Ты сёдзё, демон глубин.

– Я не сёдзё! – протестовала Саюри.

– Давай сделаем тебе флюорографию? – предложил Сюэли. – Все равно другие кабинеты не работают.

Врач в кабинете флюорографии попросила Саюри раздеться до пояса, а Сюэли – выйти.

– Ничего, она меня не стесняется, – сказал Сюэли и сел, положив левую ступню на правое колено.

– Раз она вас не стесняется, тогда я вас делом займу, – сказала врач. – Вы не могли бы мне написать несколько простых записок, я их тут налеплю на стенки, а то ваши ничего не понимают – что нужно снять, куда встать, когда делаешь флюорографию. Под кабель с напряжением одна у меня тут вчера поскакала… У вас какой язык?

– Китайский.

– А можете так написать, чтобы корейцы тоже поняли?

– По-английски, что ли?

Врач задумчиво посмотрела на него.

– Нет. Давайте уж, пишите свои иероглифы. Значит: нужно снять верхнюю одежду, раздеться до пояса. Снять длинные серьги, бусы, все мелкие металлические украшения, положить здесь. И проходить во вторую комнату. Там встать вот на эту площадку, прижаться грудью сюда, вот так, вдохнуть и немножко задержать дыхание. За результатами приходить через три дня – сюда, в 441-й кабинет.

И она протянула Сюэли бумагу и фломастеры.

За то время, что Саюри возилась с одежками, Сюэли написал требуемые объявления – разными цветами, сверху вниз справа налево, на чистом вэньяне и даже кое-что зарифмовал.

Сочинение по русскому языку стажера геологического факультета МГУ Вэй Сюэли