Цветы мертвых. Степные легенды

Сегодня Настя ложилась в постель в большом смятении. Оставалось одно – бежать или покончить с собой. Оттягивать ответ Ивану нельзя, так как Настя знала, что на этих днях он должен оставить станицу и ехать куда-то чуть ли не в Сибирь, к себе на родину в отпуск. Попасть туда, значит лишиться всякой надежды на встречу с Алексеем. Иван может даже сегодня приехать за ней и насильно ее увезти. А завтра может появиться Алексей…

С таким чувством Настя в этот вечер вошла в комнату, отказавшись от ужина, быстро разделась и легла в постель. Вскоре и бабка ее успокоилась, закончив свой хозяйственный обход по всей квартире, заглядывая во все углы и крестя их. Утихло звяканье посуды на кухне, горшков у печи, прекратились охи, вздохи и проклятья, и одновременное поминание и Бога, и черта, и дом погрузился в тишину. Ночь опустилась над станицей. Зажглись звезды на небе.

Настя долго лежала на спине с открытыми глазами и с тревогой прислушивалась к каждому шороху и звуку извне. Мысленным взором она искала в темноте большую икону Богородицы.

«Матерь Божья! Заступница наша! Не дай погибнуть. Спаси меня! Спаси Алексея!..» – шептала она.

Вдруг ей показалось, что возле дома мягко простучали колеса. Будто фыркнула лошадь, скрипнула калитка…

«Неужели?!… Господи, Твоя воля, не допусти… не допусти!… – крикнула она в исступлении и, соскользнув с постели, босая, опустилось на колени и, вперив взор в темноту, тихо молилась, обливаясь слезами.

* * *

В это же время вдоль реки по улице мчался всадник на хорошем коне, во весь опор, с обнаженной шашкой в руке. Глухо отдавались удары копыт о песчаную улицу. Всадник, пригнувшись к луке, мчался, всматриваясь в дома. Он знал дом Чекменевой лишь по описанию. Нашел его без труда, но заметил возле какого-то человека с телегой, запряженной белой лошадью. Человек возился у ворот, шумя прутьями и раскачивая их. Увлеченный своим занятием, он не заметил Алексея.

– Эй, слушай! Где тут живет, не знаешь, Настасья Васильевна Говорова? – спросил Алексей.

Человек быстро обернулся, будто пойманный на месте, в неестественной позе. Алексей уже признал в нем красноармейца. Тот, прижимаясь к плетню, уставился на незнакомца. Уж очень подозрительным показался ему этот, ловко сидячий на разгоряченном коне, всадник.

– А на што… она тебе?

– Где живет, говори! – догадавшись, что красноармейцу известно местопребывание Насти, сказал Алексей, прижимая парня к плетню конем.

– Нетути ее, уехала она вчерась… да на што она тебе?.. Да ты што? Што ты? Чево конем-от топчешь? – как-то болезненно вырвалось у красноармейца, когда он уже медленно валился на плетень с рассеченной головой.

Лошадь Алексея брезгливо шарахнулась от плетня, переступала неровно всеми ногами, звенела удилами, косясь на повисший на плетне труп.

Алексей ловко откинул ворота и въехал во двор. На легкий стук в двери долго не открывали. Тогда он несколько раз ударил в двери кулаком.

Настя так и застыла. Слышала, как кровь приливала к вискам, словно молотками стуча.

В дверь снова ударили. В соседней комнате проснулась бабка.

– Никак к нам? А, Настя? – спросила она.

Настя вошла в комнату, освещенную лампадкой перед иконами. Старуха лежала, утопая в перине и подушках.

– Бабушка! Это за мной! Приехал! Не открывайте ему! Родненькая, бабушка!..

– Да кто приехал-то?

– Он, бабушка, – Иван, увезти меня хочет…

– Ну, уж если это Иван, то открывать надоть. Он еще и дом разнесет этак-то…

– Бабушка, пожалейте меня! Спасите меня!

– Как флирты разводить с ним, так не спрашивала бабушку, а теперь «бабушка»… – ворчала старуха, шаря ногами по полу, ища горпан. – Ишь, гремит-то как! Прямо хозяин приехал, да и только. – И старуха, кряхтя, поплелась к двери…

Настя, как автомат, двинулась за ней. Целый ворох мыслей пронесся в ее голове. Бежать через окно? Зарезаться? Уговорить, умилостивить, чем угодно Ивана! Алексей – простит. Он поймет. Он не такой, как все. Он хороший, лучше всех. Мой Алексей… Алеша! Неужели прощай?..

Настя остановилась в кухне у плиты, нащупала сковородку и почему-то взяла ее в руку. В дверь сильно стучали.

Старуха, не закрывая дверь, ведущую в сени, подошла к входной и спросила: – «Кто стучит?»

– Настя Говорова здесь? – послышалось из-за двери.

– А ты кто такой, что девок по ночам ищешь? Нету Насти дома.

Снаружи рванули дверь.

– Не ломай! Открою! – проворчала Чекменева, но увидев незнакомого высокого военного, как ей показалось, отпрянула от двери.

– Здесь Настасья Говорова? – только успел выговорить вошедший, как в кухне звякнула о пол сковородка, и Настя с глухим стоном: «Алеша!» вбежала в сени.

– Алеша! Господи! Откуда ты? А я думала, что это Иван – с плачем и смехом говорила Настя.

– Скорее! – сказал Алеша. – У меня мало времени! За рекой нас ждут. Скоро рассвет! Одевайся! – и Алеша вышел на крыльцо.

Настя выбежала в одном платье, обнимая старуху, подошла в лошади.

Алексей приподнял ее и посадил в седло. Сам сел позади и направил лошадь к воротам.

– Куда же ты едешь? Кто это, хоть скажи.

– Мой жених, бабушка. Благословите на дорогу!