Цветы мертвых. Степные легенды

Видел Раундс на улице много смертельно пьяных людей и как их развозят милиционеры по «вытрезвителям». Эти «вытрезвители» своего рода доход для государства. Там «вытрезвляют» ушатами холодной воды на полу, а завтра берут штраф в 25–30 руб. Что в Советах пьют, чтобы напиться, а не развеселиться, это правда. Веселиться там не от чего, а можно только забыться…

Относительно поведения женщин, автор поражен отсутствием их в ресторанах и пивных, даже в сопровождении мужчин. Вот здесь-то и встает вопрос об «улучшении» из года в гол. Значит, улучшения эти настолько невелики, что женщине пойти в ресторан не хватает средств и времени, а постоянные заседатели ресторанов и пивных, конечно, – холостые и ответственные работники с большими окладами.

«Как выглядят русские женщины?»

«Очень мало красивых. Это в Москве-то! Куда же девались русские красавицы?»

Мы можем ответить журналисту:

Русские красивые женщины, если их подкормить и одеть, появятся сразу. И без румян и белил, и без приставных ресниц. Всегда, когда здесь, заграницей, видишь элегантно одетых женщин и девушек, сжимается сердце за наших… Они не знают ни европейской моды, ни европейских причесок.

Относительно же абсолютной чистоты нравов, с автором нельзя согласиться.

Он говорит, что в России нет проституции. Открытой нет. Ибо она строго преследуется, вплоть до ссылки в концлагеря. Но скрытая есть и во много больших размерах, чем в старое время. И ее не может не быть при тех материальных условиях, в которых находится русский народ.

Не в упрек и не в осуждение русским женщинам я это подчеркиваю. Жизнь есть жизнь со всеми ее требованиями. Говорить об абсолютной чистоте нравов, основываясь лишь на том, что девицы с парнями не целуются в трамваях, кинематографах, парках и т. д., пожалуй, рискованно. И приписывать это советскому воспитанию тоже. Советы приложили достаточно стараний, чтобы испортить русский народ за 35 лет своего владычества. Свобода нравов там и идет от школы с обоеполым обучением, от легкости браков и разводов с первых дней революции, от материальной нужды и отсутствия религии, как основы государства.

Относительно войны автор совершенно правильно говорит, что Кремль на открытую войну не пойдет, а будет путем внутренних конфликтов разрушать чужие государства. И что западный мир в один прекрасный день сам рухнет.

В общем, автор не посещал образцовых колхозов, не пил кахетинского и не ел в них шашлыков, а пристально наблюдал и изучал жизнь в СССР. Он, видимо, неплохо знает русский язык и хорошо ориентировался в московской жизни.

«Русская мысль», Париж, 21 января 1953, № 521, с. 3.

В поисках русского Ди-Пи в Турине

В Пьемонте туманный и сырой декабрь. Туман так густ, что в пяти шагах ничего не видно. Приглушены все окружающие звуки… Весь мир кажется вымершим. Вдруг из густой пелены – русская речь. Слова непонятны, но по интонации голосов, по манере говорить чувствуешь, что говорят на моем родном языке.

Рискуя быть раздавленным вышнырнувшей из тумана автомашиной, устремляюсь на голоса.

– Вы говорите по-русски?

– Да. Мы – русские, – отвечают встречные.

Оказывается, недалеко на главном шоссе, ведущем во Францию, в 6 км от Турина, находится транзитный лагерь Ди-Пи, открывшийся недавно.

Эти русские, словоохотливо рассказывавшие, как они получили визу за океан, при приближении нашем к лагерю сразу умолкли и неожиданно «растаяли» в тумане.

К железным воротам каменной высокой ограды, окутанной колючей проволокой, я подошел уже один. «Притворившись» итальянцем, я шагаю вперед при полном молчании стражи.

Сразу же из тумана выплывает тележка-ларек, возле которой толпа покупателей. Прислушиваюсь. Русских не слышно. Только неожиданно в густом влажном воздухе: «Вам как, за деньги или за барахло?»

Обращаюсь к продавцу, оказавшемуся русским.

– Русские? – удивленно переспрашивает он. – Да это все, почитайте, русские. Какого хошь, такого и бери…. Есть, конечно, поляки, чехи, украинцы, литовцы, евреи… – добавляет продавец.

Но «русские, чехи, поляки и т. д.» стоят молча, не проявляя и тени желания заговорить с соотечественником. А я-то воображал наивно, что встреча будет шумная, растроганная. Может быть, найдутся «земляки».

– Вот русский! – воскликнул продавец, указывая на пожилого мужчину, купившаго у него 200 гр. колбасы. «Русский» посмотрел, однако, на меня какими-то невидящими глазами и пошел прочь.

Сообразив, что в толпе не добьюсь ничего, я пошел за отошедшим и окликнул его.

– Вон там есть русские! – крикнул он на чистом русском языке, указывая куда-то влево.

Из тумана вырисовалось двухэтажное серое здание и возле него человек в пиджаке, высоких русских сапогах, с запорожскими усами и тщательно прилизанным ко лбу чубом, как бы законсервированным до лучших времен.

– Казак? – бухнул и сразу в надежде, что прямо и неожиданно поставленный вопрос вызовет и быстрый машинальный ответ. Но мой «номер» не прошел.