Цветы на свалке

Она отдавалась, закурив пахитоску,
На брошенном в угол собольем манто,
Иногда напевая ариетту из «Тоски»,
Иногда воплощая грезонегу Ватто.

Шляпа с яркими перьями раздавила меренги;

Запятнало ковры дорогое аи;
Я сжигаю расчетливо, я сжигаю за деньги
Восхищеннонаивные идеалы мои.

На прозрачном белье паутинное кружево,

Мастерицей брюссельской сплетенное встарь…
Продавайся! И в этой игре обнаруживай
Оскорбленную душу, поникший алтарь.

Вы умелым художником бесподобно одеты.

Не поможет шампанское, – отуманит гашиш.
О, лазурная вера! О, забытые где-то
Полудетские сны! Побледнела? Молчишь?

Побледней! Никакая извращенная прихоть

Не заменит улыбок светлоглазых подруг.
Если б искренних слез! Если б искренний крик хоть!
Если б звонко распался эротический круг!

Горная радость

«Развиваются, рвутся клочья черного дыма…»

Развиваются, рвутся клочья черного дыма;
Убегал я из города, убежал нелюдимо;
Убежал я от книг, поцелуев и дел,
Потому что свободным побыть захотел.

В душном городе давит неотвязчивый страх;

Счастье можно почувствовать только в горах.
Остановки. Туннели. Виадуки. Мосты.
Снова мысли мои убеленно чисты.

Горы. Хищно вздымаются красноватые скалы.

Слышны мощные всплески голубого Байкала.
Я не слышу жужжанья манерных речей;
Небывалые были протрелил ручей.

Разноцветные мхи обвивают утес.

Всюду смелую радость рассыпал Христос.
Хорошо притаиться в июньской глуши:
Только сосны да кручи. Кругом ни души.

«Пламенное Солнце ранит нежный Вечер…»

Пламенное Солнце ранит нежный Вечер.
Кровью истекает раненое Солнце.
Алой кровью Солнца залит белый глетчер;
В волнах заиграли желтые червонцы.

Алое на белом. Пурпур в горностаях.

Тающие розы в снежных покрывалах.
Волны – словно чаек белокрылых стая;
Гребнепена – нити мутного опала.

Солнце догорело. Дальний глетчер замер;

Медленно закрылся облаком печали.
Волны потемнели. Черносиний мрамор.
Волны умолкают. Тише. Замолчали.

Молитвы

«Божья Матерь, строгая Владычица!..»

Божья Матерь, строгая Владычица!
Пресвятая Дева Богородица!
Если юному соблазн попритчится,
Он Твоей заступой огородится.

В мире счастье – скверна. Жизнь греховная.

Истомленный тяжестью чугунною,
Я скуюсь пречистыми оковами, –
В монастырь с безжалостным игуменом.

Приими меня в обитель дальнюю!

Чудотворным укрывая пологом,
Душу скорбную, нетронуто-печальную,
Ты не выдай на смех лютым ворогам.

Плоть бунтарскую смирю веригами;

Обессилю тело власяницею;
Искушенный дедовскими книгами,
Дух плененный станет вольной птицею.

«Храм Василия Блаженного…»