Цветы на свалке

Амуров – розовых божков –
Молю, коленопреклоненный,
Пускай, беспечный и влюбленный,
Дождусь умолкнувших часов
И брошу связку васильков
В ее окошко у балкона.
Амуров – розовых божков –
Молю, коленопреклоненный.
Часы невысказанных слов,
Лицо – печальный лик Мадонны –
Сомнений сдержанные стоны
И дружный хохот из углов
Амуров – розовых божков.

2

Она бежала по аллее,
Убрав сиренью волоса.
Прозрачно искрилась роса,
Траву прохладою лелея.
Догнал. И стали тяжелее
Прерывистые голоса,
Мы целовалися в аллее,
Убрав сиренью волоса.
С улыбкою лукавой феи
Глядела молча в небеса,
Сковала цепью в полчаса,
Что бурной вольности милее,
И убежала по аллее.

3

Я помню тяжесть первой ссоры,
С упреком брошенное «Вы»,
Ковер намокнувшей листвы,
В тумане августовском горы,
Небес слинявшие просторы,
Взамен горячей синевы.
Я помню тяжесть первой ссоры,
С упреком брошенное «Вы».
О, дни, минувшие так скоро!
Боязнь соседок и молвы
И ложе ласковой травы
В тени у ветхого забора.
Я помню тяжесть первой ссоры.

4

Я раскрываю свой дневник,
Читаю блеклые страницы,
Теней проходят вереницы
И повторяют милый лик
Цитаты из ученых книг
И были – словно небылицы.
Я раскрываю свой дневник,
Читаю блеклые страницы.
И мнится – я седой старик
Уже в предчувствии гробницы
С мерцаньем трепетной денницы
Опять мечтою к Вам приник.
Я раскрываю свой дневник.

В меблированных комнатах *

Все так же, все так же, как было – открытки и бабушкин плед;
Ряды статуэток японских – в несчастной любви амулет.
Часов коридорных я слышу тяжелый размеренный бой
И так же считаю тревожно, как раньше считали с тобой.
Двенадцать. На улице холод – метель и не видно ни зги.
Ну, что же? Довольно работать… На лестнице чьи-то шаги,
В соседнюю дверь постучались. «Войдите!» И щелкнул замок.
Как скучно! И ширится в горле противный и скользкий комок.
Ужели заплачу? Не стыдно ль? Внизу заиграли матчиш.
Вот карточка… Кончено, значит? Не любишь, не пишешь, молчишь?
Матчиш оборвался и стихнул. Упорно трещит телефон.
Швейцар вызывает соседку… Какой надоедливый звон!
Стакан с молоком недопитым вчерашней газетой накрыл.
Кухмистерский ужин не тронут – и жир на котлете застыл.
С небрежно разрезанной книгой ложусь в сапогах на кровать;
Сегодня и завтра и после – мне некого… некого ждать!

«Белый снег заметает пути…»