Цветы незабываемые (сборник)

– Стоим мы с Полькой у калитки, а мимо Захар идёт. На верёвке бычка ведёт. Я спрашиваю, куда он его тащит… Захар объяснил, что бычка в стадо не гоняют, потому что корову высасывает, их без молока оставляет. «Пойду и привяжу его на полянке!» – сказал мне Захар. А моя внучка пулей к вам помчалась! Я даже не успела её остановить! Её же там в городе все Полянкой зовут! Сын придумал, она и привыкла.

…В начале сентября Полина-Полянка уехала в свой город. Задождило. Лара больше времени проводила в любимом доме.

Осенью в нём становилось ещё красивее: развешивались косы из лука и чеснока, под лавками красовались поцелованные солнцем тыквы, брюквы и репки, из которых мама Ларисы парила в печи вкусную кашу.

Этой кашей Лара тайно угощала овчарку Тайгу, которая жила во дворе.

Отец два года назад принёс её щенком. Марии не нравилось, что Тайга прошмыгивала в дом.

– Ишь чего захотела! Дом для людей, а ты в будке должна жить. Мне не нужны твои запахи здесь, уходи по-хорошему!

Лариса сердилась в такие моменты на маму:

– Почему ты её гонишь? Ты же добрая!

– Не переношу запах псины, вот и гоню.

Но один случай изменил мамино отношение к овчарке.

Отец работал бригадиром в колхозе, в страду приходил домой поздно. Уставший, мокрый от дождя и слякоти, старался сократить путь домой. Он рисковал, идя напрямик.

В тех краях основным топливом был торф, который заготавливали семьи всё лето. Вырытые торфяные ямы быстро наполнялись водой. Глубокие, с краями вровень с землёй, они в темноте были незаметны, поэтому не раз жадно поглощали не только скот, но и людей…

В тот осенний вечер накрапывал дождь, небо было затучено: без звёзд и луны.

Три сестры уже улеглись спать. Мария при свете керосиновой лампы штопала детскую одежонку, когда услышала громкий лай собаки. Тайга никогда так душераздирающе не лаяла: с хрипом, вытьём…

Все проснулись.

– Девчонки, я пойду в сарай схожу, может, хорёк или лисица забрались. Кур потаскают! Лампу с собой возьму, вы не бойтесь темноты, Ларку не напугайте, она у нас придумщица, что-нибудь насочиняет страшное.

Мама вскоре вернулась.

Старшая дочь спросила:

– Что там?

– Сама не знаю. Тайга как с ума сошла! В сарае спокойно, я же и переполошила всех… Спите, мне пришлось собаку с цепи отпустить! Может, к жениху помчалась?

Часа через полтора в дом вошёл отец: с телогрейки, из сапог ручьями стекала вода. Сам дрожал от холода, говорить не мог.

Девчонки опять вскочили со спальных мест, окружили отца. Он стащил одежду, стал вытираться.

– Лезь на печку скорей, я тебя самогонкой разотру! Ты где так вымок? – Мама суетилась, запаривала какие-то травы, доставала из сундука сухое бельё.

Девчонки втроём легли на кровать за занавеской, а мама растирала отца на русской печке.

Потом он рассказал, как поскользнулся около торфяной ямы и угодил в неё. Как барахтался, как не мог удержаться за раскисшие края ямы.

– Одежда, сапоги тянули вниз, я уже простился с вами, подумал, что нескоро меня мёртвого найдут. Вдруг слышу голос Тайги. Только хриплый какой-то.

– Так она до хрипа лаяла! Я её с цепи и отпустила.

– Она, родимая, меня вытащила из этой ямы. Обратно почти ползком добирались оба: и я, и она. Сил не было.

Когда отец уже сидел за столом, хлебал горячие щи после выпитой, по настоянию жены, рюмки самогона, Мария шмыгнула в сени. Вернулась мокрая: дождь продолжал лить. На руках она внесла Тайгу. Вытерла собаку хорошим рушником, налила в большую миску щей, накрошила хлеба.

– Ешь, спасительница! Теперь зимой в сенях жить будешь! И в дом иногда заходи! Ты у нас умница! Надо же, сердцем почуяла, что хозяин в беде.

– Посмотрите, Тайга улыбается! – закричала Лара, перестав вытаскивать колючки репейника из отцовского чуба.

– Ага! Хохочет! – Старшая сестра щёлкнула младшую по носу.

– И дом сегодня улыбается! Посмотрите на потолок!

На потолке полукругом светилось пятно от лампы.

– Сейчас лампу подвину, и не будет улыбаться! – Средняя сестра показала Ларе язык.

– Танюш, не надо! Пусть улыбается! Ты мне не веришь? А помнишь, как дом улыбался грибам?

Где-то за месяц до этого отец заказал кому-то, кто поехал в город, большую клетчатую красно-зелёную шаль для Марии. У неё был день рождения восемнадцатого сентября.

Иван нёс свёрток с подарком домой, потом свернул в лес, чтоб сократить путь. Вскоре набрёл на грибное место. Не просто грибное, а какое-то ненормально грибное!

Огромное сборище белых грибов будто праздновало чью-то свадьбу! Неделя стояла погожая, так называемое бабье лето. И лес был в этом месте светлым, молодым. Ольха уже пестрела жёлто-зелёным, будто не могла определиться, какую выбрать одежду, чтобы была к лицу. Осина не так разборчива, она по привычке страстно дрожала каждой веточкой, надев своё багряное платье. Только дубы не замечали осени, в их кроне притаилось, застряло зелёное лето. Часто бывало так, что мороз сковывал ветки на забывчивых дубах: так и зеленели они всю зиму, шурша сухими ломкими листьями.

Под этой лесной осенней неразберихой весело красовались сотни разноразмерных крепеньких грибков.