Цветы осени

Мама стала абсолютно беспомощной и начисто лишилась гордости — позволяет одевать себя, мыть и укладывать, как ребенка. Она теперь почти все время молчит, а если и говорит, так только о давно умерших людях, которых я никогда не знала. Она полностью утратила представление о времени и впадает в панику, стоит мне оставить ее одну хоть на минуту. Воображает, что ее бросили. Она не ценит моих усилий, но замечает каждый из воображаемых промахов.

С такой обузой на руках и речи быть не может о том, чтобы взять новых учениц. К счастью, Луи повысили, и мы кое-как держимся на плаву. По большому счету, меня это устраивает. Приглушив звук, я могу сколько угодно играть на пианино, а в деревне меня считают почти святой, душой и телом преданной больной Матери, которую никто никогда не любил. Не стану скрывать — мне это приятно!

Луи вполне добр к маме. Он так мало видит свою тещу, что просто не успевает испытать ее тиранство на собственной шкуре. Кстати, мама всегда относилась к мужчинам лучше, чем к женщинам, и пока осознает, кто есть кто.

Подобная жизнь нелегка, но я сама ее выбрала. И теперь не могу отступить. Правда, искушение поместить маму в лечебницу посещало бы меня куда реже, получай я в ответ на заботу и бессонные ноги хоть капельку настоящей материнской любви. С другой стороны, разве это не прекрасно — жертвовать собой, ничего не ожидая взамен? Разве это не шанс придать моей жизни подлинный смысл? Святая и мученица… Лучше мне искать свой путь в несчастье, коль уж счастье вечно от меня ускользает.

Этот дневник должен был стать свидетельством моих надежд, но, переворачивая страницы, я нахожу лишь свидетельства неудач и отречений. Не понимаю, почему все так случилось с планом отъезда в Венецию. У меня были неплохие карты. Юность, красота, музыкальные способности — небольшие, но все же! — и бездна энтузиазма. Я проиграла сбою игру, но не могу извлечъ из этого никакого урока, потому что не знаю, где допустила ошибку.

Я все реже думаю о Пьере. Он не давал о себе знать со дня свадьбы с итальянкой. Церемония состоялась в Венеции. Я проиграла вчистую! Местные газеты напечатали снимки новобрачных: Леблоны в Бель-Иле важные персоны. Она почти одного с ним роста, красива, как принцесса (может, она и есть принцесса), а ее платье стоило раз в десять дороже моего. Ревности во мне нет — как-никак первой замуж вышла все-таки я.