Цветы осени

Пьер — спец по нюансам. И вот Жюльетта сидит, затянутая в свой «соответствующий обстоятельствам» костюм, и терпеливо ждет, когда заявятся дочь и зять и все испортят. Смерть было бы гораздо легче принять, если бы люди не окружали ее гнусными условностями.

* * *

После смерти моего брата мама ходит на цыпочках, и не раздвигает штор. Она хранит молчание — и мы вместе с ней. Мама, которая никогда не была ни кокеткой, ни транжирой, купила полный траурный набор скорбящей матери. Только черное — чтобы подчеркнуть белизну напудренного лица. Раньше она вообще не красилась. Она научилась отвечать на соболезнования и даже заказала специальную бумагу для ответных писем. Ее голос превратился в угасающий шепот, но и он звучит все реже. Теперь она — живое олицетворение скорби, но так ли уж велики ее муки? Я знаю, что могу показаться жестокой, подозревая, что мать не оплакивает собственного сына. Но моя мамочка так увлечена исполнением роли безутешной страдалицы, что я спрашиваю себя: когда она находит время остановиться и подумать о сыне? Кстати, она никогда о нем не говорит. Сняла со стены в гостиной фотографию Мишеля, висевшую рядом с моей. Теперь я осталась одна в золоченой рамке рядом с темным пятном на выцветших обоях. Отныне я — единственный ребенок, средоточие всех родительских надежд. Так, во всяком случае, меня воспринимают, но я не хочу подстраиваться под образ, созданный другими. Я не похороню себя заживо из-за того, что моего брата не стало.

Вчера я танцевала у Бланш на вечеринке по случаю дня ее рождения. Пошла туда тайком. Брат умер в прошлом месяце, а я флиртовала напропалую, чтобы почувствовать себя молодой и желанной. Не хочу отвечать на его смерть холодом собственного одиночества. Хочу впустить в свою душу радость и свет, чтобы демоны потеснились. Но как объяснить все это маме?

Моя теория весьма соблазнительна, но на практике все куда сложнее. Я почти разучилась смеяться, заботы ровесников кажутся мне ничтожными. Я с превеликим трудом играю взятую на себя роль. Как и мама. Наша семья превращается в театральную труппу.

Я получила письмо от Луи и не нашла в нем ни малейшего намека на наш траур. Только нежность, спрятанную за банальными и трезвыми рассуждениями. Это именно то, что мне сейчас необходимо, дорогой мой Луи!

* * *

Пьер подсаживается к Жюльетте. Берет ее за руку, молча поглаживает. Комната наполняется золотым светом, и восковое лицо умирающего ребенка оживает. Джульетта наконец-то ушла, и Пьер с Жюльеттой остаются наедине с девочкой, которая стала их дочерью в тот момент, когда они подарили ей весь мир. Пальцы стариков встречаются на влажном лобике Анны, они гладят ее по волосам. Не плачь, Пьер! Я ведь не плачу… Некоторые существа обречены на недолгую жизнь на Земле. Они просто быстрее насыщаются, только и всего.

— Привезти ее сюда было безумием, — вздыхает Пьер.

— Для кого? Прости за причиненные неудобства и не бойся — смерть не заразна.

— Ты прекрасно знаешь, что я не то хотел сказать. Но останься Анна в Бель-Иле, возможно…