Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

– Вон ты какой малюсенький, совсем крошка, – говорила она, – а уж маму свою знаешь. Пойдем, поищем маму, а?

Она хотела было развернуть Гуаньгэ, но ее остановила Жуи:

– Не берите его, матушка. Он вам платье запачкает.

– Ну и что ж такого?! – возразила Цзиньлянь. – Положи только пеленку.

Она взяла Гуаньгэ на руки и понесла в дальние покои. У внутренних ворот она подняла младенца высоко над головой. Юэнян тем временем в коридоре присматривала за женами слуг, занятыми стряпней и раскладкой кушаний. Пинъэр и Юйсяо готовили в комнате воздушные пирожные.

– Мама! – глядя с улыбкой на младенца, крикнула Цзиньлянь. – Что ты тут делаешь, мама? Смотри-ка, а мы за мамой пришли.

– В чем дело, сестрица? – обернувшись к Цзиньлянь, спросила Юэнян. – Мама здесь, но к чему ж ребенка выносить? Зачем поднимать? Еще, чего доброго, испугаешь. Мама там, в комнате. Сестрица Ли, поди сюда! – крикнула хозяйка. – Гляди-ка, сынок за тобой пришел.

Ли Пинъэр тот же час выбежала из комнаты и увидела Цзиньлянь с Гуаньгэ на руках.

– Ты ж, сынок, так хорошо играл с мамкой, – говорила Пинъэр, и вдруг к маме захотел, да? Смотри, сестрица, как бы платье тебе не намочил.

– Знаешь, как он плакал, к тебе просился! – сказала Цзиньлянь. – Пришлось тебя искать.

Пинъэр распахнула кофту и взяла у Цзиньлянь младенца.

– Заверни как следует и неси домой, – наказала Юэнян, поиграв немножко с Гуаньгэ. – А то еще испугается.

Пинъэр вошла к себе и сказала Жуи:

– Если заплачет – побаюкай, а я скоро приду. – Пинъэр, понизив голос, продолжала: – Зачем ты дала его матушке Пятой?

– Я не давала, а она все свое, – ответила Жуи.

Пинъэр подождала, пока Жуи кормила и укладывала ребенка.

Гуаньгэ успокоился и уснул, но немного погодя внезапно, будто чем-то испуганный, пробудился и расплакался, а в полночь его то знобило, то бросало в жар. Он плакал и не принимал грудь. Пинъэр переполошилась.

Тем временем в передней зале кончился пир, и Симэнь отпустил певиц. Юэнян подарила Гуйцзе бархатное платье с золотой отделкой и два ляна серебра, но говорить об этом подробно нет надобности.

Когда Симэнь вошел к Пинъэр проведать сына, тот продолжал плакать.

– В чем дело? – спросил Симэнь.

Пинъэр не стала ему говорить, как Цзиньлянь выносила ребенка.

– Сама не знаю, что случилось, – только и сказала она. – Уснул спокойно, а потом расплакался и грудь не берет.

– Побаюкай как следует, – сказал он и обрушился на Жуи: – Чем ты только занимаешься? За ребенком углядеть не может, испугала, наверно.

Симэнь пошел сказать Юэнян. Та знала, что младенца напугала Цзиньлянь, но от Симэня скрыла, сказав лишь:

– Надо будет завтра же тетушку Лю позвать, пусть поглядит.

– Только этой старой карги и не хватало! – запротестовал Симэнь. – Будет тут со своими иглами да прижиганиями ворожить. Нечего ее звать! Надо пригласить настоящего детского врача, из императорской лечебницы.

– Ребенку всего-то месяц от роду, – не соглашалась с ним Юэнян. – Зачем ему какой-то лекарь?!

На другой день она отправила Симэня в управу и послала слугу за тетушкой Лю, которая сказала, что ребенок страдает от испугу. Ей дали три цяня серебром. Гуаньгэ напоили лекарством, и он, успокоившись, уснул, а перед тем сосал грудь. Пинъэр почувствовала такое облегчение, будто камень с плеч свалился.

Да,

Что душу нам терзает ежечасно,
Высказывать другим небезопасно.

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ПОТЕРЯВЩЕГО КЛЮЧ ЦЗИНЦЗИ ЗАСТАВЛЯЮТ ПЕТЬ.

ХАНЬ ДАОГО ПОПУСТИТЕЛЬСТВУЕТ БЛУДОДЕЙСТВУ ЖЕНЫ.

Судьбу свою не вызнать наперед.

Не по трудам приходит нам почет.

Зря копит шелк и слитки целый век,

Коль немощен пред Небом, человек.

Волнения земные все пусты,

Будь равнодушен к миру суеты.

А добродетель для чего, зачем?

Коль не над ней смеются, так над чем?

Итак, возвратясь из управы, Симэнь первым делом спросил Юэнян:

– Как Гуаньгэ? Полегчало? А за врачом посылали?

– Звали тетушку Лю, – отвечала хозяйка. – После ее лекарства стало лучше: покормили, и уснул спокойно.

– И ты веришь этой старой потаскухе? – удивился Симэнь. – Надо было детского лекаря пригласить. Хорошо, если обойдется, а то она у меня в управе тисков отведает.

– Зачем человека понапрасну ругать? – возмущалась Юэнян. – От ее лекарства ребенок стал поправляться, а ты бранишься?

Служанка подала на стол.

Только Симэнь поел, появился Дайань и доложил:

– Дядя Ин прибыл.

– Проводи дядю Ина в крытую галерею и угости чаем, – распорядился хозяин и, обращаясь к Юэнян, продолжал: – Со стола не убирай. Пусть отнесут в галерею. Я скоро приду, а пока вели зятю, чтоб занял гостя.

– Куда ты его вчера утром посылал? – спросила Юэнян. – Он только что вернулся.