Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

Пользуясь случаем, Сунь Сюээ отпустила горничную спать. А горничная у нее, надобно сказать, была новенькая. Звали ее Чжунцю. Прежде она служила Симэнь Старшей, но когда обнаружилась связь Чэнь Цзинцзи с Юаньсяо, горничной Ли Цзяоэр, Юэнян отправила Юаньсяо к падчерице, а в услужение Сюээ отдала Чжунцю. Отпустив Чжунцю, Сюээ завернула в узелок шпильки, кольца и другие украшения и спрятала его в шкатулку. Повязав голову платком, она прихватила с собой также одежды и поспешила к Лайчжао, где ее, как было уговорено, ждал готовый к побегу Лайван.

– Вы устраиваете побег, а я, сторож, должен, выходит, перед вами ворота распахнуть? Так, что ли? — спрашивал Лайчжао. — Летите мол, пташки вольные, да? А хозяйка хватится, так с меня спросит. Что я ей отвечу, а? Нет уж, давайте как-нибудь через крышу перебирайтесь, чтобы следы остались.

– А брат, пожалуй, дело говорит, — согласился Лайван.

В знак благодарности Сюээ поднесла Лайчжао и его жене серебряную чашу, золотую прочищалку для ушей, черную шелковую накидку и желтую шелковую юбку. Когда пробили пятую предутреннюю стражу и луна скрылась в облаках, Лайчжао [6]с женой опять поднесли беглецам большие кубки подогретого вина.

– Это вам для храбрости, в пути легче будет, — говорил Лайчжао.

Лайван и Сюээ взяли благовонные палочки и влезли по лестнице на крышу. Шаг за шагом, хрустя ломавшейся под ногами черепицей, они добрались до карниза. На улице не было видно ни единой души. Только издали едва слышались шаги околоточного. Лайван спрыгнул с крыши, встал под стрехой и помог Сюээ опуститься ему на плечи. Очутившись на улице, они ускорили шаги. На перекрестке их остановил околоточный.

– Далеко ли путь держите? — спросил он.

Перепуганная Сюээ была чуть жива. Лайван же спокойно, не спеша достал благовонные палочки и потряс ими перед околоточным.

– Мы с женой совершаем паломничество в загородный монастырь Бога Восточной горы, — объяснял он. — Так что пусть вас не удивляет, господин начальник, наше появление на улице в такой ранний час.

– А что у вас в тюках? — не унимался страж.

– Благовонные палочки, свечи и жертвенные изображения божеств на бумаге, — ответил Лайван.

– Ну, раз вы супруги и совершаете паломничество, это дело доброе. Идите да не задерживайтесь!

Лайван без лишних слов взял под руку Сюээ, и они быстро скрылись из виду.

У городских ворот царила сутолока. Их только что открыли, и народ шумными толпами повалил за город. Беглецам пришлось кружить по улицам и переулкам, прежде чем они добрались до глухого, тихого Рисового переулка, состоявшего всего из нескольких неказистых приземистых домиков, за которыми тянулся наполненный водою огромный ров. Тетушка Цюй еще не встала, и им пришлось долго стучаться, пока она не отперла ворота.

Лайван ввел Сюээ.

– Это моя новая жена, — пояснил он тетке. — У вас, наверно, найдется комната. Дайте нам приютиться на время, пока мы не подыщем жилье.

Тут Лайван, а настоящая его фамилия, надо сказать, была Чжэн и до прихода к Симэнь Цину его звали Чжэн Ван, протянул тетке три ляна серебра на дрова и рис. При виде драгоценностей у хозяйки закралось подозрение, но серебро она приняла.

Драгоценности Чжэн Вана и Сюээ не давали покою сыну хозяйки Цюй Тану. Взломал он как-то дверь и, выкрав вещи, отправился кутить. Кончилось тем, что его задержали и завели дело.

О случившемся доложили уездному правителю Ли. Поскольку налицо было хищение, о чем свидетельствовали и доставленные в управу драгоценности, правитель распорядился взять Цюй Тана под стражу. Вместе с ним арестовали Чжэн Вана и Сунь Сюээ.

Побледневшая с испугу Сюээ переоделась в скромное, тусклых тонов, платье и прикрыла лицо кисеей, а кольца и запястья, которые были у нее на руках, отдала прибывшим из управы.

Все трое предстали перед уездными властями. Около управы собрались любопытные.

– Так это же младшая жена Симэнь Цина, — говорил кто-то из толпы. — А тот слуга Лайван. Теперь он зовется Чжэн Ван. Шашни с ней водил. Потом они похитили из дому драгоценности и скрылись. Их обворовал вон тот, Цюй Тан. Из-за него-то они и попались.

Новость эта переходила из уст в уста, от десятка прохожих к сотне, пока о ней не заговорил весь город.

А теперь вернемся к У Юэнян.

На другой же день после бегства Сюээ горничная ее, Чжунцю, обнаружила в покоях разбросанную по полу одежду. Из сундуков исчезли драгоценности, головные украшения и шелка. Горничная доложила хозяйке.

– Ты должна знать, в чем дело, Чжунцю! — Заявила встревоженная Юэнян. — Ты же у нее ночуешь.

– Она по вечерам меня отпускала, — пояснила Чжунцю, — а сама потихоньку уходила и долго не возвращалась. А куда ходила, я понятия не имею.

Юэнян допросила Лайчжао.

– Тебя ворота сторожить поставили. Как же ты не знаешь, кто из дому выходил!?

– Ворота, матушка, я всякий раз запираю, — отвечал Лайчжао. — Может, она через крышу перелезла.

Потом, когда обнаружили раздавленную черепицу, Юэнян поняла, что побег был совершен через крышу, но от розысков отказалась, так как не решилась возбуждать дело.