Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

– Правителя Сюя благодарить надо, — заключил Цзинцзи. — Он отпустил. А если б не он, мне, наверно, и живому не выбраться. Так куда девался Ян, чтоб ему ни дна ни покрышки! Куда он с товаром исчез?

Первым делом Цзинцзи направил Чэнь Дина к Железному Когтю.

– А он еще не приезжал, — ответили домашние Яна.

Тогда Цзинцзи сам пошел узнать, но вернулся ни с чем и заволновался не на шутку.

Дома Цзинцзи стал свидетелем непрестанной ругани между Фэн Цзиньбао и Симэнь Старшей, которая началась с самого его отъезда.

– Фэн Цзиньбао все серебро к своей мамаше перетаскала, — жаловалась ему Симэнь. — А вышибала тут целыми днями околачивается. Распоряжается, как у себя дома. Накупит он вина да мяса, и начинаются у них пиры, а я сиди в спальне голодная. Спит Цзиньбао до самого обеда и хозяйство забросила. А мы из-за нее страдай.

Фэн Цзиньбао тоже не осталась в долгу.

– Совсем она обленилась, лежебока, — говорила мужу Цзиньбао. — С полу иголку поднять — за труд считает. Рис из дому ворует — на сладости меняет. Мясо впрок заготовлено, а она его таскает да с горничной Юаньсяо тайком в спальне у себя лакомится.

Цзинцзи поверил Цзиньбао и обрушился на Симэнь Старшую с руганью.

– Потаскуха проклятая! Баба непутевая! Знать, едун на тебя напал. Рис из дому тащит, на сладости выменивает. С девкой-прислугой украдкой лакомятся.

Цзинцзи избил Юаньсяо, а Симэнь Старшей надавал пинков. В негодовании она бросилась в покои Фэн Цзиньбао.

– Ах ты, шлюха! — обрушилась она на вчерашнюю певичку. — Сама из дому тащит, старой карге своей сплавляет — это, выходит, можно. А про меня мужу ябедничает. Я, видишь ли, рис ворую, мясом объедаюсь. Выходит, грабитель околоточного задержал — с больной головы да на здоровую? Из-за тебя сам меня пинками угощает. Но я с тобой сквитаюсь. Жизнью поплачусь, а сквитаюсь.

– Ах ты, потаскуха! — закричал Цзинцзи. — Сквитаюсь? Да ты мизинца на ее ноге не стоишь!

И надо ж было случиться такому греху! Беда-то, она, вот так и начинается. Цзинцзи схватил Симэнь за волосы и принялся бить кулаком и ногами. Изо рта и носа у нее пошла кровь. Долго она лежала без памяти, пока наконец не пришла в себя. А Цзинцзи ушел на ночь к певичке. Симэнь Старшую душили рыдания. Юаньсяо спала в другой комнате и ничего не слыхала. Бедная Симэнь проплакала до полуночи и повесилась на балке. Было ей двадцать четыре года [13].

Рано утром Юаньсяо толкнулась было к ней в спальню, но дверь оказалась заперта. Цзинцзи и Фэн Цзиньбао все еще нежились в постели. Желая вымыть ноги, Цзиньбао велела принести от Симэнь Старшей таз, но и посланная ею Чунси столкнулась с запертой дверью.

– Вот проклятая потаскуха! — продолжал ругаться Цзинцзи. — До сих пор в постели! Пойду дверь выломаю и все волосы у потаскухи выдеру.

Чунси припала к щелке в окне и заглянула в спальню.

– Встала она, — проговорила служанка. — На качелях качается, — и добавила: — Как кукла в балагане на шнурке болтается.

– Батюшки! Беда! — закричала припавшая к окну Юаньсяо. — Матушка над кроватью повесилась!

Тут только Цзинцзи всполошился. Они с Цзиньбао соскочили с постели и бросились в спальню Симэнь. Взломав дверь, Цзинцзи вынул Симэнь из петли, но все попытки вернуть ее к жизни оказались напрасны. Симэнь Старшая давно испустила дух. Так никто и не знал, в котором часу это случилось.

Да,

Кто знает, где теперь
витает дух бесплотный,
В бегущих облаках,
или просторах водных.

Как только Чэнь Дин проведал, что случилось, он из боязни быть вовлеченным, поторопился сообщить Юэнян. От него Юэнян услыхала не только о самоубийстве падчерицы, но и о том, что Цзинцзи привел в дом певичку.

Да,

Льдина зла — не в день, не в три
Все промерзло изнутри.

Во главе домашних, слуг, их жен и служанок Юэнян отправилась к Цзинцзи. Перед ней лежала повесившаяся. Застывшее тело вытянулось в струну. Юэнян заплакала. Цзинцзи схватили слуги Юэнян и начали нещадно избивать. Его тело было сплошь истыкано шилом. Фэн Цзиньбао спряталась под кроватью, но ее оттуда вытащили и тоже избили до полусмерти. В доме был устроен настоящий погром — валялись выбитые окна и поломанные двери. Кровать с пологом и все приданое Симэнь Старшей перенесли в родительский дом.

По возвращении Юэнян пригласила на совет братьев У Старшего и У Второго.

– Смотри, не упускай случая, сестра, — советовал У Старший. — Тебе надо в суд на него подать, раз он твою падчерицу до петли довел. Иначе он тебя в покое не оставит. Как только ему туго придется, опять к тебе заявится, свои сундуки да корзины требовать будет. Кто далеко не заглядывает, того близкие неприятности поджидают. Нет, тебе, сестра, надо властям жалобу подать, чтобы раз и навсегда его от дома отвадить. Уж зло корчевать, так с корнем.

– А ты, пожалуй, прав, брат, — согласилась Юэнян.

И братья сели писать жалобу.