Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)

– Первого будет день рождения дочки свата Цяо, – говорила она. – Надо бы кое-какие подарки послать. И после кончины Гуаньгэ нельзя же родню забывать. Как говорится, раз породнился, потом не чуждайся.

– А как же?! Конечно, пошлем! – заключил Симэнь и наказал Лайсину купить двух жареных гусей, пару свиных ножек, четырех кур, двух копченых уток и блюдо лапши долголетия, а также полный наряд из узорного атласа, пару расшитых золотом платков и коробку искусственных цветов. Подарки вместе с перечнем были отнесены Ван Цзином.

Отдав распоряжения, Симэнь направился в дальний кабинет в гроте Весны. К нему вошел Дайань, воротившийся с ответом.

– Прочитав ваше письмо, господин Цянь написал послание и отправил со мной и сыном Хуана Четвертого своего посыльного в Дунчан к его превосходительству Лэю, – докладывал Дайань. – Тот изъявил желание пересмотреть дело сам и приказал правителю Туну прислать в его распоряжение все материалы и арестованных. После допросов их всех, включая и шурина Сунь Вэньсяна, за отсутствием состава преступления освободили, приговорив к уплате десяти лянов серебра за погребение и семидесяти палкам. После этого мы поспешили в таможенное управление, доложили господину Цяню и, получив ответ, пустились в обратный путь.

Симэнь, обрадованный расторопностью Дайаня, распечатал пакет, в котором было и письмо инспектора Лэя акцизному Цяню, которое гласило:

«Дело пересмотрено в соответствии с Вашим разъяснением. Коль скоро Фэн Второй первым сам избил своего сына, а в драке последнего с Сунь Вэньсяном пострадали оба, принимая во внимание то обстоятельство, что смерть Фэна младшего наступила после установленного в подобных случаях срока, требовать смертной казни Сунь Вэньсяну было бы крайне несправедливо. Приговариваю Сунь Вэньсяна к уплате Фэну Второму десяти лянов на погребение, о чем и довожу до Вашего сведения.

С поклоном Лэй Циюань».

Симэнь остался доволен.

– А где шурин Хуана Четвертого? – спросил он Дайаня.

– Домой пошел, – отвечал слуга. – Они с Хуаном Четвертым завтра собираются вас, батюшка, благодарить. Хуан Четвертый наградил меня ляном серебра.

– Это тебе на обувь пойдет, – сказал Симэнь.

Дайань отвесил земной поклон и вышел. Симэнь прилег на теплый кан и задремал. Ван Цзин зажег благовония и потихоньку удалился.

Через некоторое время послышался шелест дверной занавески и в кабинет явилась Ли Пинъэр, совсем бледная, непричесанная, в лиловой кофте и белой шелковой юбке[4].

– Дорогой мой! – позвала она Симэня, приблизившись к изголовью, – Ты спишь? А я пришла навестить тебя. Он все-таки добился моего заточения. Меня по-прежнему мучают кровотечения. Я все время страдаю оттого, что не могу очиститься. Благодаря твоей молитве мне смягчили, было, страдания, но мытарь не унимается. Он собирается подавать новую жалобу, хочет взять и тебя. Я и пришла предупредить. Берегись! Гляди, под покровом тьмы не попадись ему в руки. Я ухожу. Остерегайся! Не ходи без надобности на ночные пиры. Засветло домой возвращайся. Запомни, хорошо запомни мой наказ!

Они заключили друг друга в объятия и громко разрыдались.

– Скажи, дорогая, куда ты идешь? – спрашивал Симэнь.

Но Пинъэр отпрянула от него и исчезла. То был лишь сон. Симэнь проснулся. Из глаз у него текли слезы. Судя по лучам света, проникавшим сквозь занавески, был полдень. Тоска по Пинъэр терзала ему душу.

Да,

Увял цветок, засыпаны землей
и лепестки, и тонкий стебелек.
Проснулся – лик возлюбленной исчез
и отразиться в зеркале не смог…
Тому свидетельством стихи:
Свет от белого снега отразила стена,
Догорела жаровня, и постель холодна.
Сон, влюбленных согревший, очень короток был…
Запах сливы цветущей к ним за полог поплыл.

В ответ на подарки свашенька Цяо прислала с Цяо Туном приглашение Юэнян и остальным женам Симэня.

– Батюшка в кабинете отдыхают, – говорил слуга. – Я не смею тревожить.

Юэнян угощала Цяо Туна.

– Я сама ему скажу, – сказала Цзиньлянь и, взяв приглашения, направилась в кабинет.