Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)

– Батюшка просит вас не задерживаться, матушка, — обратился он к хозяйке. — Сынок плачет, вас зовет.

Чуньмэй поспешила в покои, а Юэнян велела Сяоюй запереть сад и тоже проследовала в гостиную. Там за ширмой с павлином и занавесками из лучшего шелка их ждал пиршественный стол, неподалеку от которого стояли певички. Одна держала инкрустированную серебром цитру, а другая — лютню. Юэнян пригласила Чуньмэй занять гостевое кресло на возвышении, но та пожелала разделить почетное место только с тетушкой У Старшей. Юэнян села за хозяйку. Подали вино, закуски, горячие блюда и сладости. Чуньмэй наказала слуге Чжоу Жэню наградить поваров тремя цянями серебра. Не описать всего обилия изысканных яств и золотом пенящихся вин!

Взметнулись над столом кубки, заходили чарки. Пир продолжался почти до самого заката, когда от начальника Чжоу прибыли воины с фонарями, чтобы сопровождать Чуньмэй. Но Юэнян никак не хотела отпускать гостью и позвала певиц. После земных поклонов они стали опять услаждать пирующих пением.

– Спойте для госпожи Чжоу что-нибудь получше, — наказала им хозяйка и велела Сяоюй наполнить гостье большой кубок. — Сестрица! Будьте любезны, закажите им что вам по душе, — обратилась Юэнян к гостье, когда перед той поставили кубок. — Пусть они усладят ваш слух, а вы выпейте, сестрица!

– Я больше не могу, матушка, — отвечала Чуньмэй. — Наверно, сын по мне соскучился там.

– Соскучился? — удивилась хозяйка. — За ним кормилицы посмотрят. Да и время еще есть. А ты, я знаю, пить можешь.

– А как зовут этих певичек? — спросила Чуньмэй. — Откуда они?

Певички опустились на колени.

– Меня зовут Хань Юйчуань — Нефритовый Браслет, — отвечала одна. — Младшая сестра Хань Цзиньчуань — Золотой Браслет. А ее зовут Чжэн Цзяоэр — Прелестница. Она племянница Чжэн Айсян.

– А вы знаете романс «Охоты нет мне брови подводить»? — спросила гостья.

– Да, матушка, извольте приказать, — отвечала Юйчуань.

– Тогда поднесите госпоже Чжоу вина и спойте, — распорядилась Юэнян.

Сяоюй без промедления наполнила кубок. Певицы заиграли — одна на цитре, другая на лютне — и запели:

Когда любимого забуду?
Развеял ветер листьев груду.
Весну не прожила — уж осень.
Нутро не верит, неги просит.
Сама, мерцая, таю свечкой,
Пишу не пальцами — сердечком.
Пишу не тушью, но слезами.
Законно ль Неба наказанье?!

Чуньмэй осушила кубок, и Юэнян велела Чжэн Цзяоэр еще налить гостье вина.

– И вы, матушка, выпейте со мной, — предложила Чуньмэй.

Перед гостьей и хозяйкой поставили полные кубки. Певицы запели:

Ах, из-за тебя, мой сокол,
я лишилась счастья.
Над стрехой кричит сорока
в слякоть и ненастье.
Только встреч желанных сроки
не в сорочьей власти[4]

.Уготованы мне роком
горести-напасти.

– Матушка! — обратилась Чуньмэй к хозяйке. — Пусть и тетушка У Старшая осушит кубок.

– Нет, ей столько не выпить, сказала Юэнян. — А чарочку она за компанию с вами пропустит.

Юэнян велела Сяоюй наполнить невестке маленькую чарку. Певицы запели:

Ах, из-за тебя, мой лебедь,
я убита горем.
Помнишь, крыльями на небе
мы сплетались в споре.
Не любить мне, не лелеять,
жду кончины вскоре.
Солнце, слышишь мой молебен,
день твой тенью чёрен.

Перед Чуньмэй стояла Сяоюй с большим кубком вина, и гостья велела ей выпить.

– Не выпить ей, — заметила Юэнян.

– Да она три таких кубка осушит, матушка, — говорила Чуньмэй. — Мы с ней бывало не раз пировали.

И Сяоюй поднесли кубок. Певицы запели:

Ах, из-за тебя, мой аист,
высохла, поблекла.
Провожаю птичью стаю,
расстаюсь навек я.
У одра любовных таинств —
бесполезен лекарь.
Жизнь расплавилась и тает
в смертоносном пекле.
Жили парой соловьиной,
в облаке кружа.
Небо пало слёз лавиной
и земля чужа.

Почему, спросишь ты, дорогой читатель, Чуньмэй заказала именно этот романс? Да потому, что никогда не выходил у нее из головы исчезнувший Чэнь Цзинцзи, с которым она мечтала встретиться. А любовь к нему прочно укоренилась в ее сердце. Вот отчего она была так тронута пением и вздыхала. Ей было приятно задушевное исполнение певичек, которые так ухаживали за ней, называя ее матушкой, и старались как только могли ее ублажить. Она подозвала Чжоу Жэня, достала два узелка и велела слуге наградить певиц. Каждая получила два цяня серебра. Девушки положили инструменты и грациозными земными поклонами поблагодарили за награду.