Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)

– Да, самое главное-то чуть было не забыла, — проговорила она и, вручив Ли Аню слиток в полсотни лянов, поспешно ушла.

Ли Ань переночевал в сторожке, а рано утром отнес узел домой и передал матери.

– Это у тебя откуда? — спросила она.

Ли Ань рассказал, как было дело.

– Не к добру это, сынок, — заключила мать. — Сперва Чжан Шэн провинился — до смерти забили, теперь она тебя вещами одаривает. Что бы это могло значить, а? Мне ведь за шестьдесят. После смерти отца на тебя вся моя надежда. Случись с тобой беда, на кого мне, старухе, положиться? Не ходи больше туда.

– А пришлет за мной, что буду говорить?

– Я за тебя отвечу. Простудился, скажу, лихорадку подхватил.

– Не пойду, а ну-как хозяин на меня разгневается?

– Поезжай-ка ты в Шаньдун к дяде Ли Гую, — посоветовала мать. — У него и поживи пока, а там приедешь, увидишь, как дело обернется.

Будучи послушным сыном, Ли Ань последовал совету матери. Собрал он вещи и отправился в Цинчжоу к своему дяде Ли Гую по прозванию Шаньдунский демон.

Вскоре Чуньмэй обнаружила исчезновение Ли Аня. Много раз посылала она за ним слуг. Мать все ссылалась на болезнь сына, но когда посыльный настоятельно пожелал увидеть Ли Аня, мать призналась, что он выехал в родные края за деньгами. Чуньмэй затаила на Ли Аня обиду, но не о том пойдет речь.

Быстро летело время, как челноки проносились дни и месяцы. Миновала зима, и наступили солнечные дни. Давно уж стояло под Дунчаном двенадцатитысячное войско Чжоу. И вот в первых числах первой луны отправил он с Чжоу Чжуном домой письмо, а в нем распоряжение, чтобы Чуньмэй и Сунь Вторая вместе с Цзиньгэ и Юйцзе, слугами и домочадцами переезжали к нему в Дунпин. Дома он приказал оставить Чжоу Чжуна, а за восточным поместьем просил приглядеть своего младшего брата Чжоу Сюаня, который, надобно сказать, и жил в поместье. Так Чжоу Чжун остался дома, а к Чжоу Сюаню в поместье переехали Гэ Цуйпин и Хань Айцзе. Чжоу Жэнь с отрядом солдат сопровождал отбывающих в Дунпин. Не ради личной славы и почестей покидали они родной край. Кто знал тогда, что большинству из них не суждено будет увидеть его вновь!

Вот панегирик, как раз воспевающий полководческий гений командующего Чжоу, который в лихую годину мечтал уничтожить варваров и избавить Отчизну от полчищ насильников.

Только поглядите:

 С четырех сторон, как осиный рой, налетели разбойники. Пляшут сигнальных факелов огни, бушующее пламя обагрило небеса небеса. Едва вырвется гнев из груди полководца — и начисто развеет скотскую вонь, с лица Поднебесной варвары сгинут, как ветром их сдует. Он давно уж о личном забыл, отдаваясь служенью Отчизне. Отечеству он посвящает себя, не щадя живота. Копье золотое, затмившее Солнце, — наградой ему за сраженье. Его подвиги первого места достойны в палате Единорога-цилиня[5]. Неистовый ветер осенний встречает его за заставою Дикий гусей[6]. Он в латах железных закованный дремлет под хладной луною. В ратных трудах на неутомимом скакуне, потеющем кровью[7], он двадцать лет жизни провел. Истомил его стук колесниц монотонный, и виски — словно снег. Обозревает Сын Неба всевидящим оком земли Китая, простирающиеся за десятки тысяч ли. Не раз полководца заслуги государь поощрял хвалебною грамотой. Украшает ее печать золотая, с небесный Ковш величиной[8]. Поражений не знает, он грозен, солиден, высок!

И вот однажды добрались жены с детьми и служанки с домочадцами, сопровождаемые Чжоу Жэнем, в областной центр Дунпин. Сильно обрадовался их благополучному прибытию командующий. Поселились они рядом с ним в задних пристройках. Чжоу Жэнь доложил хозяину о том, что господин Чжоу Сюань согласился присматривать за восточным поместьем, а в доме остался его, Чжоу Жэня, отец Чжоу Чжун.

– А где же Ли Ань? — спросил Чжоу Сю.