Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

– Кто из вас сказал ей о высылке Лайвана? – допрашивал он каждого. – Скажете, прощу. А то смотрите, узнаю, каждому по тридцать палок всыплю и со двора вон.

– Не смею умолчать, – проговорил Хуатун, опускаясь на колени.

– Говори! – приказал Симэнь.

– Помните, батюшка, вас сопровождал Дайань? На тропинке его встретила жена Лайвана, и он ей проболтался.

Не услышь этого Симэнь, все б шло своим чередом, а тут его охватил гнев, и он велел разыскать Дайаня.

Едва Дайань узнал, в чем дело, сразу бросился к Цзиньлянь. Цзиньлянь умывалась, когда к ней вбежал Дайань.

– Спасите меня, матушка! – с плачем умолял слуга, бросившись ей в ноги.

– Ой, как напугал, арестант проклятый! – заругалась Цзиньлянь. – Что еще натворил?

– Я сестрице Хуэйлянь сказал, что Лайвана выслали, – пояснил Дайань. – Батюшка меня бить собирается. Прошу вас, уговорите батюшку. Попадись я ему сейчас на глаза, он в гневе убьет меня.

– А, испугался, арестантское отродье! – злорадствовала Цзиньлянь. – Дрожишь, будто из тебя душу вынули. Я было подумала, что-то особенное, а это опять из-за той потаскухи. Оставайся у меня.

И она спрятала Дайаня за дверью. Симэнь рычал на слуг, когда они сбились с ног в поисках слуги. Он дважды посылал к Цзиньлянь, но она с руганью выгоняла слуг. Наконец Симэнь пошел разыскивать Дайаня сам. Он носился по дому, как вихрь, размахивая плеткой и задавая один и тот же вопрос: «Где рабское отродье?» Цзиньлянь не обращала на него никакого внимания. Симэнь осмотрел ее комнату и вытащил из-за двери Дайаня. Только он приготовился с ним расправится, Цзиньлянь отняла у него плетку и положила ее на кровать.

– Эх ты, бесстыдник! – заругалась она. – А еще хозяин! Потаскуха от тоски по мужу повесилась, он зло на слуге срывает. Да при чем он тут?

Симэнь вытаращил на Цзиньлянь глаза.

– Иди, своими делами занимайся! – велела Цзиньлянь Дайаню. – А на него внимания не обращай. Пусть только попробует тебя тронуть!

Дайань бросился в передние покои.

Да,

Руки эти оказались судьбоносны,
Шалость обернув бедою злостной.

Цзиньлянь не раз замечала, что Симэнь все еще привязан к Хуэйлянь, и у нее созрел план. Она пошла на кухню и стала подстрекать Сунь Сюээ:

– Знаешь, жена Лайвана говорит, будто ты у нее мужа отбила. Оттого, мол, и беда стряслась: батюшка разгневался и мужа сослал. И били тебя, и одежды с головными украшениями отняли – все по ее наущению.

Сюээ побледнела от гнева. А Цзиньлянь была уже в передних покоях и рассказывала Хуэйлянь другую историю:

– Знаешь, как тебя Сюээ срамит. Ты, говорит, и у Цаев сколько лет с хозяином шилась. Если б ты, говорит, с нашим батюшкой не путалась, и Лайвана бы не сослали. А слезы свои пусть лучше соберет да ноги себе вымоет.

Так между женщинами завязалась вражда. Сколько зло ни таи, оно когда-нибудь да выйдет наружу.

Восемнадцатого числа в четвертой луне справляли день рождения Ли Цзяоэр. В гостях у нее были хозяйка заведения матушка Ли и певица Ли Гуйцзе. Юэнян пригласила их с остальными гостями в дальние покои.

Симэнь в тот день пировал с друзьями. Хуэйлянь позавтракала, повертелась немного в дальних покоях, а потом ушла к себе и проспала до тех пор, пока солнце не стало клониться на запад. Ее не раз звали служанки, но она так и не вышла. Сюээ, выжидавшая удобный случай, сама пошла за Хуэйлянь.

– Сестрица, – говорила ей Сюээ, – ты стала как красавица изнеженная. Тебя никак не дозовешься.

Хуэйлянь продолжала спать, повернувшись лицом к стене, и даже не шевельнулась.

– Сестрица, – продолжала Сюээ, – все о муже тоскуешь да беспокоишься, что ли? Раньше надо было беспокоиться. Если б не ты, жил бы он себе и здравствовал в доме Симэня.

Замечание Сюээ сразу напомнило Хуэйлянь разговор с ней Цзиньлянь. Она резко повернулась и вскочила с кровати.

– Людей мутить пришла? – закричала ей в лицо Хуэйлянь. – Если даже из-за меня сослали, твое-то какое дело? Дать тебе как следует, чтоб ты на глаза мне больше не показывалась. Будь довольна, что про тебя молчат. Все уж как-то успокоились. Только тебе неймется. Все свой нос суешь, все язвишь.

– Ах ты, рабское твое отродье, потаскуха проклятая! – обрушилась на нее рассвирепевшая Сюээ. – Да как ты смеешь меня ругать?

– Пусть я рабское отродье, потаскуха. Зато ты любовница слуги, – отвечала Хуэйлянь. – Лучше с хозяином жить, чем, как ты, со слугой. За чужим мужем бегаешь, да еще и похваляешься.

Сюээ тут из себя вышла и, подбежав к Хуэйлянь, дала ей пощечину.

Хуэйлянь от неожиданности вся покраснела.

– Как ты смеешь меня бить? – крикнула Хуэйлянь и, насупившись, стала наступать прямо на Сюээ.

Завязалась драка. Подбежала Шпилька и разняла их. Она повела Сюээ на кухню, но обе женщины продолжали осыпать друг дружку бранью.

Вошла Юэнян.

– Где ваша порядочность? – упрекала она. – В доме гости, а они драку затеяли и хоть бы что. Погодите, придет хозяин, я ему все скажу.

Сюээ ушла. Юэнян посмотрела на растрепанную Хуэйлянь и сказала:

– Ступай причешись и приходи к нам.