Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

– Это Хуатун сам виноват, – оправдывался Дайань. – Батюшка увидал его с узлом и мне велел проводить Гуйцзе. А когда я его к вам послал насчет служанки сказать, вы же сами, матушка, решили, как с ней быть, и я тут вовсе не при чем.

– Вот негодяй, рабское отродье! – закричала разгневанная Юэнян. – Будешь долго оправдываться?! Только мне и дела, что глупости твои выслушивать! Убирайся, и чтоб следа твоего тут не было! Посылаю – не идет, да еще припирается! Не верю я ни одному твоему слову. Погоди у меня, негодник! Самому пожалуюсь, он тебе шею намылит.

– Дайань! – вмешалась жена У Старшего. – А ну, ступай скорей за шубами! Матушка сердится. Сестрица! – обратилась она к Юэнян. – Скажи, матушке Пятой шубу принести.

– Никакой шубы мне не надо, – вмешалась Цзиньлянь. – А если пойдет, пусть принесет мою на подкладке. Не хочу заложенную надевать. Какая бы ни была – все с чужого плеча. Да она еще на рыжую собаку похожа – смеяться будут. Ее и поносить не успеешь, как выкупать придут.

– Да я вовсе не о заложенной говорю, – пояснила Юэнян. – Думаешь, от наследников полководца Вана, что ли? Ее Ли Цзяоэр носит. Я о той, что Ли Чжи дал. У него шестнадцати лянов не хватило, он шубой и расплатился. – Юэнян обратилась к Дайаню: – Шуба в большом шкафу. Вели Юйсяо, чтоб достала. И дочкину захвати.

Хмурый Дайань вышел.

– Ты куда? – спросил его Цзинцзи.

– Вот въедливая-то! Настоящий живчик! – бормотал слуга. – Одно и то же по два раза делай. Ночь, а тут опять домой беги!

Когда пришел Дайань, приказчиков Фу и Юня уже не было, а Симэнь Цин, Ин Боцзюэ, Се Сида, Хань Даого и Бэнь Дичуань продолжали пировать у ворот.

– Матушки вернулись? – спросил Симэнь.

– Нет еще, – отвечал Дайань. – Меня за шубами послали.

И он направился в дальние покои.

Еще до него туда явился Циньтун и стал разыскивать Юйсяо.

– Они у жены Бэнь Дичуаня пируют, негодницы, – сердито сказала ему сидевшая на кане Сяоюй. – Не знаю, где у них хранятся шубы. К Бэню ступай, там и спроси.

Циньтун бросился к дому Бэнь Дичуаня, встал под окном и стал прислушиваться.

– Барышня Старшая, барышня Вторая, что это вы и чарочки не осушите? – обращалась к гостьям хозяйка. – И закуски нетронутые стоят. Кушайте! Или брезгуете?

– Мы и так немало выпили, тетушка, – отвечала Чуньмэй.

– Да что вы! Не обижайте уж нас! – Хозяйка обернулась к тетушке Хань. – Соседушка дорогая! Ты ведь тоже хозяйка! Попотчуй барышень. Что же так-то сидеть? – Она позвала дочь Чжанъэр. – Налей-ка барышне Третьей, и у барышни Четвертой чарка почти пустая.

– Я вообще не пью, – сказала Ланьсян.

– Голодные вы у меня остались, барышни, – говорила хозяйка. – Не нашлось вам лакомства по вкусу. Не осудите, прошу вас. Хотелось мне позвать уличных певцов, да побоялась, как бы батюшка не услыхал. Скучно живем! Да разве перечесть все горести бедняков!

В дверь постучал Циньтун. Все долго не откликались.

– Кто там? – наконец спросила Чжанъэр.

– Это я, – ответил Циньтун. – Мне с барышнями поговорить надо.

Чжанъэр открыла дверь и впустила слугу.

– Матушки воротились? – сразу спросила Юйсяо.

Циньтун глядел на нее, улыбаясь, и молчал.

– Вот зубоскал! – сказала Юйсяо. – Его спрашивают, а он зубы скалит и ни слова.

– Матушки пока в гостях, – наконец заговорил Циньтун. – На улице снег. Меня за шубами послали.

– Шубы в золоченом сундуке, – объяснила Юйсяо. – Пусть Сяоюй достанет.

– Сяоюй к тебе посылает.

– Ну вы подумайте! – возмутилась Юйсяо. – Что ж она, сама не знает?!

– Раз у ваших матушек есть шубы, вы и давайте, – сказала Чуньмэй. – У моей матушки нет, и я никуда не пойду.

– Для матушки Третьей у Сяолуань спроси, – сказала Ланьсян.

Инчунь достала из-за пояса ключи и протянула Циньтуну.

– Пусть Сючунь в кладовой возьмет.

Циньтун вернулся в дальние покои. Сяоюй и Сяолуань передали ему узлы с шубами Юэнян и Юйлоу. Слуга пошел дальше, но тут ему повстречался Дайань.

– А ты зачем пришел? – спросил Циньтун.

– Еще спрашиваешь! – буркнул Дайань. – Все из-за тебя! От матушки такой нагоняй получил! За шубой для матушки Пятой послали.

– А я пойду для Шестой возьму, – сказал Циньтун.

– Ступай, а потом здесь меня обожди, – наказал Дайань. – Вместе пойдем, а не то еще раз достанется.

Дайань вошел в покои Юэнян. Сяоюй все еще сидела на кане, грелась у жаровни и грызла семечки.

– Опять тебя принесло! – воскликнула она, увидев Дайаня.

– А, ты опять за свое! У, зла не хватает! – Дайань рассказал, как его отругала Юэнян, и продолжал. – Раз Циньтун пошел, ну я и остался. Так я, она говорит, посыльных завел. А у матушки Пятой нет шубы, вот меня и послали. Сказали, в большом шкафу. Ту, что Ли Чжи в счет долга принес. Давай, я захвачу.

– А Юйсяо все ключи с собой взяла, – отвечала Сяоюй.

– Сейчас Циньтун придет, его и пошлю, – сказал Дайань. – А я к огоньку присяду пока, ногам дам покой.

Сяоюй пододвинулась, и Дайань сел с краю на кан, прижавшись к Сяоюй.

– В кувшине вино осталось, – сказала служанка. – Я сейчас подогрею.

– Не прочь воспользоваться твоим гостеприимством! – проговорил Дайань.