Цветы в небе

– Еська, слезай с меня, а то подумают, что нештатная ситуация. – Спихиваю крупногабаритного оболтуса как можно бесцеремоннее. Он продолжает ржать, барахтается и случайно (надеюсь) попадает согнутым локтем мне в самое святое.

– А-а-ка-а-лакольчики мои-и-и – цветики степные-е-е-е!.. – начинаю голосить, по устоявшейся привычке превращая неловкие ситуации в шутку.

Прынцеська встрепенулся, сел, глядя на меня круглыми глазами. Вот он, эффект неожиданности. Усмехаюсь про себя. Ползаю на коленях, аккуратно подбирая крыло.

– Это песня такая, Еськин? Или сам придумал для смеху?

– Песня такая, старпёрская…

– А дальше?..

Открываю рот, чтобы спеть дальше – жалко мне, что ли?.. Но захлопываю обратно.

– Дальше не интересно.

– О-о-о, мастер интриги ты, Еськин. – Елисей лезет за пазуху, достаёт телефон. – Сири! Знаешь такую песню…

– Вл-л-л-адимирский централ, ветер северны-ы-ы-ы-й… – перебиваю я мальчишку.

– Ну и сука ты, Еськин… – королевич, матерясь, сражается с яблофоном, отключая лирический проигрыш начала легендарного хита всех народов. – Всё равно ведь найду, чё ты как этот…

Ладно, лучше пусть от меня услышит и успокоится:

– Колокольчики мои, цветики степны-ы-е. – Как же идёт эта переливчатая мелодия разнотравью вокруг и лёгкому летнему ветерку. – Что глядите на меня-а-а, тёмно-голубые?..

Еська тоненько мычит, как девочка, которой показали щеночка:

– Как мило! Твои колокольчики всё же голубые. Да ещё и тёмно… Ну же, Еськин, здесь все свои! Серьёзно, ты до сих пор краснеешь при слове «голубой»?

Закатываю глаза, ну испанский стыд… Так и знал, что прицепится. Вдруг что-то большое валит меня на землю и начинает скакать по мне гусеничкой:

– А-а-а, Еськин! Ты ебать какой няшный, когда смущаешься!

Ну, приехали. Я «ебать какой няшный»… Не зря дожил до сорока пяти.

– Еськин, а как без инструктора начать прыгать?

Идём к ангарам, где Елисея уже поджидают дружки, призывно махая руками. Специально иду медленно – я ведь ещё и крыло тащу, если что. Надеюсь, что Еське это надоест и он убежит к товарищам.

– Легко. Идёшь в спортивный магазин, покупаешь прыгалку и начинаешь прыгать. Можешь прямо там.

– Обоссаться, как смешно. А если серьёзно?

– Получаешь сертификат AFF и едешь прыгать в любой точке земного шара, подальше отсюда. В добрый путь.

– Ты так очаровательно от меня отбиваешься, что тебя ещё больше хочется… М-м-м, недотрога…

– Э-э-эй, Елисос! Жопой шевели, заебал ждать тебя! – доносится с края площадки приземления.

– Заткнулся там, гандон, блядь! – ревёт опозоренный на всю округу Еська. Боже, это лучшее, что случилось со мной за сегодня.

Умным мальчик и красивым рос,

А по факту оказался… Елисос…

Глупо, по-детсадовски, но о-о-чень смешно. Фыркаю.

– Прелестно! Ели (сос)сей… – в последнюю секунду меняю окончание, видя, что малиновый Еська чуть не дымится.

– Прекрати! Не смей!

– Как можно! Я взрослый человек, мне не пять лет, – и фыркаю, подождав для приличия секунд десять.

– Блядь. Теперь ни в жизни не забудешь.

– Ну, ты меня тоже фамилией дразнишь, а не называешь, как положено.

– А как положено? Хочешь, буду называть тебя Роман Ипатич?

–…Иваныч.

– Ипатич.

– Да почему?..

– Потому, что ипать тебя собираюсь.

Я попал в какой-то кошмар…

– Елисос! – зло брякаю я, всё же скатившись до пятого класса.

– Ха-ха! Значит, ты у меня собираешься…?

– Еська! Зря я тебя в двух тысячах над землёй не отцепил!

– Ладно, но тогда ты всё равно Еськин.

…Это не навсегда, это ненадолго, это временно…

Каждый вечер я надеюсь, что завтра его не будет. Напрасно.

У Еськи заканчиваются друзья, которых можно уговорить на прыжок – он приезжает один. Если мажоров для одного подъёма не набирается, он напрашивается в «обычную» группу. Брезгая надевать ношеный хаки, где-то покупает мегакрутой профессиональный костюм и шлем. Я всё жду, когда же он наиграется.

Каждое утро надеюсь, что сегодня его не увижу.

Но каждый день снова шагаю с ним в небо…

В укладочной никого. Я всегда сам своё укладываю – понасмотрелся на теперешних Ильнуров и Женьков в сланцах и растянутых трениках… Укладываются за две минуты, с мясом запихивают. Разбирать на сопла, пробивать? Зачем, всё и так утыркается! Стропы под резинки? Нахуй время терять! Волосы сначала седеют, потом дыбом становятся. У Максима Максимовича видимо ещё и с боженькой на облачке сделка, раз отцепки у нас не так часто случаются.

Выдыхаю облегчённо, предвкушая, что сейчас расслаблюсь немного, медитируя под привычные размеренные движения. Раскручиваю и зачековываю клеванты, наклоняюсь, распределяя стропы управления между пальцами…

– Неплохо!.. – тянет бесячий прынцеськин голос сзади, видимо имея в виду мою задницу, обращённую прямо к нему.

– Почему посторонние в укладочной?! – рявкаю я в пространство.

– Какой же я посторонний, Еськин?

– Помещение только для персонала. Твой подъём вечером, и допуска в служебные помещения клуба у тебя нет. Будь добр…

– Есть у меня допуск – вот, смотри! – и суёт мне под нос какой-то заламинированный прямоугольник с подписью МММ. – Ваш Максим Максимович…

– Всё, хватит. Отойди, ты мне мешаешь.