Цветы в Пустоте

　　 Вот только — не всегда. Лезвие истончалось, заострялось, сужалось, постепенно превращаясь в ниточку, на которой висела его жизнь. Лезвие всё сужалось, тьма наступала всё быстрее и нетерпеливее, жар и холод всё усиливались, а ветер ненавидел его с каждой минутой всё больше. И — у него кончались силы. Совсем. Как физические, так и духовные.

　　 Так что, в общем, было неудивительно, когда он всё-таки споткнулся. Один неловкий поворот искалеченной, окровавленной стопы, одно неуклюжее движение одеревеневшей левой рукой — и он уже летит вниз, не в огонь, который его расплавит, и не в бурю, которая сделает его цельным куском льда. Он летит вниз, лбом точно на лезвие, и он бы, может быть, и попытался бы ещё выровняться хоть как-то, попытался бы вернуть равновесие, но в этот момент лезвие внезапно стало запредельно острым и разрезало обе его ноги до самых коленных суставов, и он успел только закричать.

　　 Прежде чем его просто разрубило пополам и он…

　　 ***

　　…проснулся.

　　 Глубокий вдох дался ему с трудом, и, тем не менее, сделать его было величайшим удовольствием из всех, доступных ему на данный момент. Хотя нет — пожалуй, самым большим удовольствием всё же было не дыхание, а вернувшийся к способности ясно мыслить разум. И, конечно, его тело снова было в полном порядке: ни следов обморожения, ни красноты ожогов, ни крови. Зато трясло его сейчас самым натуральным образом, теперь уже — всё тело, а не половину. Щекам было мокро: значит, всё-таки не сдержался, жаль. Все мышцы ныли и болели, ноги ниже колен он не чувствовал вообще, хотя и подозревал, что это — лишь следствие испытанного шока, и позже вся гамма фантомных ощущений вернётся к нему в полной мере, стоит ему лишь немного успокоиться.

　　 — Больно, наверное? — в этот раз "загружал" картинку Лилей, и он же сейчас сидел на его бёдрах, обхватив ладонями виски, ему же и досталась сегодня роль сочувствующего.

　　 Лилео, поддерживавшая его сзади, смеялась и зачем-то прижималась раскрытыми губами к его шее. Лилей погладил его по щеке, вытирая слёзы, поцеловал возле носа. Надо сказать, это нисколько не утешало, но он не решался как-то уклониться от их прикосновений: в прошлый раз, когда он попробовал попросить, чтобы его оставили в покое, они решили, что у него осталось предостаточно сил для нового "путешествия", раз он всё ещё что-то соображает. В общем, перечить им было ещё более чревато, чем Аргзе.

　　 — Можно мне… можно мне стакан воды, пожалуйста? — горло всё ещё царапало, голос был какой-то неузнаваемый и совсем хриплый.

　　 — Ещё рано, — загадочно отозвался Лилей, нажимая на кончик его носа пальцем.

　　 Сильвенио закрыл глаза.

　　 — Могу я уточнить, для чего рано?

　　 — Для угощений, — ответила Лилео ещё загадочнее, и они с братом наконец-то оставили его одного.

　　 Распорядок дня у Сильвенио теперь не отличался разнообразием. Либо он пребывал в искусно устроенной Близнецами иллюзии внутри своего разума, либо наблюдал за их общением и упомянутой уже игрой "в куклы", как они это называли, либо просто спал без сновидений, восстанавливаясь. Впрочем, восстановиться нормально ему не дали ещё ни разу, потому что Близнецы возвращались всегда слишком быстро — похоже было, что они сами едва ли спали пару часов в сутки, но при этом выглядели почему-то всегда бодрыми и полными жизни — и, вернувшись, погружали его в новый кошмар.

　　 Сначала кошмары были простыми.

　　 Что, разумеется, нисколько не уменьшало того факта, что это всё-таки были кошмары.