Цветы зла

- Это ты прав. У нас ля-ля-тополя не любят. И больно умных тоже. Ну, хорошо. Как говорится, наше дело предложить - ваше отказаться. Пока, дорогой. Если что - звони, помогу по старой памяти.

Положив трубку, Смирнов послонялся по квартире, затем уселся на свое кресло (напротив Марьи Ивановны) и, отчаявшись согнать с лица комкавшую его нехорошую улыбку, сказал:

- Беспокоится о тебе Паша. Сказал, что пасть мне порвет, если я хоть как-то тебя обижу... Ты меня понимаешь?

Марья Ивановна молчала. Она понимала, что ни одному мужчине не покажется сахаром супружеская жизнь с женщиной, которую нельзя, которую опасно обидеть. Которую безрассудно охарактеризовать метким словом, к которой опасно демонстративно повернуться спиной и так далее вплоть до невозможности влепить отрезвляющую пощечину или просто оттолкнуть от себя подальше.

- Понимаешь... Ты все понимаешь, - проговорил Евгений Александрович, глубже проваливаясь в кресло.

- Неужели ты думаешь, что я побегу к этому человеку на тебя жаловаться? - Марья Ивановна с середины дня выглядела озабоченной - в обед супруг в порыве экономности отказался от черной икры, только-только привезенной из Дагестана, и осетрины оттуда же.

- А бежать тебе и не надо, - продолжал бухтеть заведенный Смирнов. Он - зверь, он все нутром чувствует. Два часа назад я сказал тебе, что мы неоправданно много тратим на периодику и бытовую химию, ты надулась, и вот, через час он звонит и говорит мне отеческим голосом, что если ты хоть раз чихнешь на меня, то он на ленточки меня порежет!

- Не обманывай, он так не мог сказать!

- Какая разница, что он говорил и какие слова употреблял! Главное, я понял его кристально ясно.

Они замолчали. Пауза получилась тягучей и емкой, как свежевырытая могила.

- С таких вот ссор начинаются разводы, горе и одиночество... - через вечность раздался с самого ее дна придушенный голос Марьи Ивановны.

Потемневшие глаза женщины с тоской смотрели на Смирнова и в собственное будущее, маячившее за его спиной.

Евгений Александрович неожиданно испугался. "Жить без Маши? Как это!? Опять один? Опять всякие Юлии? Не-ет!"

- Ты считаешь, что нам надо срочно лечь в постель? - спросил он, наконец, вымученно улыбнувшись.

Марья Ивановна покивала. И расстегнула две верхние пуговки на халатике. Увидев ее грудь, Смирнов застыл. Затем попытался вспомнить, на какую тему он ссорился со своей женщиной, но не преуспел в этом.

...Через полчаса они, обнявшись, лежали в постели. Смирнова переполняли нежные чувства.

- Понимаешь, милый, ты должен примириться с отношением Паши ко мне, сказала Марья Ивановна, когда содержание любви в его глазах достигло максимума. - Понимаешь, я для него своего рода...

- Последний шанс или крайняя маза... - подобревший Смирнов уразумевал мысли подруги с полуслова. - Потому он и не убил тебя тогда... Вместе со мной.

- Да...

- Я это сразу понял... Ты - луч света в его темном царстве.

- Да... Ты просто не представляешь, в каком мире он живет... Может быть, кому-то этот мир кажется вполне терпимым, интересным или даже единственным, но Паша смотрит на него своими глазами... И видит в людях только убийц, бандитов, иуд и извращенцев... Или слизняков и бледных подзаборных поганок.

- А в их детях - будущих убийц и бандитов. Или будущих слизняков и бледных поганок.

- Да... - согласилась Марья Ивановна, помрачнев. Она вспомнила, в который раз вспомнила, как сразу же после ее освобождения Центнер сказал в телефонном разговоре, что если в первый год совместной жизни со Смирновым она родит или забеременеет, то он ничего с собой сделать не сможет и уничтожит его.

- А ты для него последний шанс из всего этого выбраться. - Количество любви в глазах Смирнова изрядно сократилось.

- Нет у него этого шанса, он прекрасно это знает. Я для него "квадратик неба синего и звездочка вдали". А он - пожизненно в своем мире заключенный. Когда мы еще жили, он понимал, что мы с ним, как ты выражаешься, в перпендикулярных мирах живем. Потому и не убил... Он хоть и зверь, но знает, что глупо убивать антилопу за то, что у нее глаза круглые...

- Все это хорошо... Но ведь без ссор мы жить не сможем. Жизнь без ссор - это тоска, это равнодушие, это мирное сосуществование двух систем, это колодец, обреченный на высыхание... Да и как жить? Мне его глаза повсюду чудятся... Ну, сейчас не чудятся, но через полчаса точно почудятся.

- Нам просто надо занятие найти себе... Не как у тебя было, статейки гениальные писать в никому не нужные научные журналы, а настоящее. Ты не представляешь, как здорово жить, когда денежки капают. Денежки, которые ты заработал своим трудом, своей организованностью, своим умом... Ты никогда этого не понимал...