Цветы зла

Моей обителью был царственный затвор.
Как грот базальтовый, толпился лес великий
Столпов, по чьим стволам живые сеял блики
Сверкающих морей победный кругозор.

В катящихся валах, всех слав вечерних лики

Ко мне влачил прибой и пел, как мощный хор;
Сливались радуги, слепившие мой взор,
С великолепием таинственной музыки.

Там годы долгие я в негах изнывал, —

Лазури солнц и волн на повседневном пире.
И сонм невольников нагих, омытых в мирре,

Вай легким веяньем чело мне овевал, —

И разгадать не мог той тайны, коей жало
Сжигало мысль мою и плоть уничтожало.[14]

XIII. Цыганы

Вчера клан ведунов с горящими зрачками
Стан тронул кочевой, взяв на спину детей
Иль простерев сосцы отвиснувших грудей
Их властной жадности. Мужья со стариками

Идут, увешаны блестящими клинками,

Вокруг обоза жен, в раздолии степей,
Купая в небе грусть провидящих очей,
Разочарованно бродящих с облаками.

Завидя табор их, из глубины щелей

Цикада знойная скрежещет веселей;
Кибела множит им избыток сочный злака,

Изводит ключ из скал, в песках растит оаз —

Перед скитальцами, чей невозбранно глаз
Читает таинства родной годины Мрака.[15]

XIV. Человек и Море

Как зеркало своей заповедной тоски,
Свободный Человек, любить ты будешь Море,
Своей безбрежностью хмелеть в родном просторе,
Чьи бездны, как твой дух безудержный, – горьки;

Свой темный лик ловить под отсветом зыбей

Пустым объятием и сердца ропот гневный
С весельем узнавать в их злобе многозевной,
В неукротимости немолкнущих скорбей.

Вы оба замкнуты, и скрытны, и темны.

Кто тайное твое, о Человек, поведал?
Кто клады влажных недр исчислил и разведал,
О Море?.. Жадные ревнивцы глубины!

Что ж долгие века без устали, скупцы,

Вы в распре яростной так оба беспощадны,
Так алчно пагубны, так люто кровожадны,
О братья-вороги, о вечные борцы![16]

XV. Дон Жуан в Аду