Цветы Зла

«Благословен Господь, дарующий страданье,

Лекарство чудное от наших нечистот!

Готовя силы нам для светлого желанья,

Как масло лучшее оно на душу льет.

И твердо знаю я, что место для поэта

Ты средь Архангелов счастливых сохранил

И призовешь меня, Господь, на место это

В день вечный праздника Властей, Престолов, Сил.

Я знаю: только скорбь дает нам сан нетленный,

Не опороченный ни адом, ни землей.

Я подать всех веков и дань со всей вселенной

В венец таинственный вплести обязан свой.

Пальмиры древностной забытые каменья,

Металлы тайные и перлы всех морей,

Что ты, Господь, извлек, – они ничто в сравненьи

С той ослепительной короною моей.

Корона спаяна лучом первоначальным

Святого очага, – и с блеском тех огней

В сравненьи кажется подобием печальным

И тусклым зеркалом огонь людских очей!»

2. Альбатрос

Для развлечения порой толпе матросов

Случается морских огромных птиц словить,

Дорожных спутников, ленивых альбатросов,

За судном любящих по горьким безднам плыть.

Воздушный царь! Едва на палубные доски

Он брошен, как тотчас становится смешон;

Большие два крыла белеющие – плоско,

Как весла по бокам, влачит неловко он.

Крылатый путник! Стал ты дряблый и неловкий!

Прекраснейший пловец! О, как уродлив ты!

Один матрос сует в клюв трубку для издевки,

Другой – передразнил походку хромоты.

Поэты! Схожи вы с заоблачным владыкой,

Кому смешна стрела, кто близок был ветрам!

Вы также изгнаны на землю, где средь гика

Крыло гигантское ходить мешает вам!

3. Возношение <'El'evation>

Чрез озера и горы, долины и шхеры,

Чрез леса, облака и над далью морской,

Выше к солнцу и выше, чем воздуха слой,

За пределы усеянной звездами сферы, –

Ты, мой разум поэта, проворно летишь,

Как отличный пловец, издеваясь над бурей,

В сладострастии невыразимом, в лазури

Ты безмерность пространства, смеясь, бороздишь.

От заразных миазмов стремись далеко ты,

Чтоб очиститься, в высший простор ты взлетай,

Как божественно чистый напиток, глотай

Светозарный огонь, что наполнил пустоты.

Позабыв про врагов и что над бытием

Нашим тяжко довлеют печали пустые,

Счастлив тот, кто сумеет в пространства иные

Вознести себя кверху могучим крылом!

Тот, чьи мысли, подобные ласточке скорой,

В поднебесье стремят свой свободный полет, –

Тот, над жизнью вспарив, без усилий поймет

И вещей немоту, и цветов разговоры.

4. Соответствия

Природа – это храм; колонн оживших ряд

Невнятные слова порою испускает.

Сквозь чащу символов в храм люди проникают,

За ними символов следит привычный взгляд.

Как эха дальнего сливаются раскаты

В один глубокий гул и мрачный, и глухой,

Обширный, словно ночь иль яркий свет дневной, –

Так соответствуют звук, цвет и ароматы.

Есть запахи свежей, чем тело у ребят,

И зеленей лугов, гобоя звуков резче;

– В других есть торжество, богатство, и разврат,

И откровение незавершенной вещи;

Так амбра с мускусом, бензой и фимиам

Вещают про восторг ума и чувства нам.

5.

О тех нагих веках люблю воспоминанья,

Когда Феб золотил охотно изваянья;

Мужчина с женщиной, проворны и легки,

Вкушали сладко жизнь без лжи и без тоски.

Влюбленно небеса людей ласкали спины,

Здоровье множили высокой их машины;

Сибелла, щедрая в дарах любви своей,

Тогда не числила обузой сыновей;

И, нежностью ко всем исполнена, волчица

Сосцами смуглыми давала всем кормиться.

Мужчина стройный мог, в могуществе своем,

Гордиться красотой и зваться королем

Нетронутых плодов и девственниц, чье тело

Упруго-крепкое укусов захотело.

Когда ж теперь Поэт захочет оживить

Величье прошлое и сможет посетить

Места, где встретится с людскою наготою,

Он холод чувствует, что овладел душою

Пред черным зрелищем, где ужасы живут!

Уроды страшные о платье слезы льют!

Обрубки жалкие! Их торс, корсетом сжатый!

Тела искривлены и вялы иль пузаты!

Их в детстве пеленал нещадною рукой

В свивальник бронзовый бог Выгоды земной.

Вы, женщины, бледны, как свечи восковые,

Распутством съедены; вы, девы молодые,

Наследственно в крови покоите своей

Гнусь плодородия, пороки матерей!

Да, правда: есть краса у нас, племен разврата,

Народам древности безвестная когда-то.

Изъязвленных сердец на лицах след видней,

И чтут его красой изнеженных людей.

Но ложь поэзии больной и запоздалой

Народам страждущим вовеки не мешала

Почтенье воздавать той юности святой,

Чей лоб всегда открыт, взор ясен, вид простой.

Текущую струю собой напоминая,

Ты, Юность, шествуешь, окрест распространяя,

Как синева небес, как птицы и цветы,

Свой аромат, и песнь, и сладость теплоты.

6. Маяки

О Рубенс! Ты – поток забвения, сад лени,

Подушка плоти ты, где плоть любить нельзя,

Но где обильна жизнь и так полна волнений,

Как воздух в небесах и средь морей – струя.

Да Винчи! Зеркало, где мрак глубин несносен;

В нем прелесть ангелов; в улыбке сладкой ртов

Всё тайн полно; они являются из сосен,

Каймящих этот край, из мрака ледников.

Рембрандт! Ты – лазарет, где горький ропот гнета

И лишь распятие украшено одно;

Молитвы плачущих иссушат нечистоты,

И только луч зимы осветит полотно.

О Микель Анджело! Геракл в пустыне дома

Мне явлен; смешан он причудливо с Христом,

А справа, в сумерках, огромные фантомы

Рвут саван на себе протянутым перстом.