Цветы зла. Продолжение Крайней мазы (СИ)

- Я привлек ее к делу, - вернулся в колею хозяин ресторана. - Уже зная о специальности Кристины, я предложил ей оформить ресторан друга. Она согласилась без энтузиазма, со словами: "Я все давно забыла, но, если ты этого хочешь". И оформила, здорово и необычно. Я каждый день ходил смотреть, как обычный подвал превращается в нечто особенное... И как она сама превращается в человека. Потом Кристина по моей просьбе взялась за другой ресторан, за второй, за третий... И знаешь, - Марья Ивановна вздернула бровь, показывая, что обращение на "ты" ее удивляет - знаешь, она в самом деле оказалась талантливым дизайнером. Ни одна ее работа не была похожа на другую...

- А ваш ресторан? Не похоже, что в нем поработал даровитый оформитель?

- Его оформлял мой младший брат. Его убили, - потемнел лицом Эгисиани.

- Простите... - рука сама по себе распустила волосы.

- Кроме него у меня никого не было...

- Продолжайте, пожалуйста, я вас внимательно слушаю, - попросила Марья Ивановна, когда следы тягостных воспоминаний перестали искажать лицо собеседника.

- Кристина занималась не только оформлением помещений, - продолжил тот свой рассказ. - Она еще рекомендовала певиц и певцов, клоунов и поэтов и тому подобный кордебалет. И всегда в масть, всегда шансон был продолжением интерьера, кухни, хозяина, наконец... Не прошло и месяца, как она стала другим человеком... Уверенным, энергичным, ищущим...

- Вы полюбили ее?..

- Нет... Не полюбил...

- Почему?

- Наверное, ждал вас.

Она пропустила признание мимо ушей. Грузин - есть грузин. Что с него возьмешь?

- Короче, пари было выиграно... - проговорила, посмотрев на пустую рюмку.

- Да. За день до ее смерти я получил тысячу долларов... - сказал он, наливая коньяку.

- Замечательно. А кто же все-таки ее отравил?

- Не знаю. Я душу вынул из Дикого, и эта голая душа призналась мне, что не имеет к смерти Кристины прямого отношения. А мои друзья в это же время опросили соседей. Все они сказали, что не ничего не знают и никого не подозревают.

Она посмотрела на часы. Был десятый час. Покопавшись в сумочке, обнаружила, что мобильного телефона в ней нет.

"Бог мой, я же выбросила его в урну вместе с одеждой! Смирнов меня растерзает! Попросить у этого красавчика? Нет, не солидно..."

- Мыслями вы уже дома? - спросил ее Эгисиани язвительно. - Муж, наверное, ходит сейчас по углам, сжимая кулаки и бормоча проклятья?

- Это точно. Пожалуй, я поеду, а не то придется новую мебель покупать.

- А как же моя кухня? Кстати, мой малый зал вам, без сомнения, понравится. У меня там на полах и стенах шкуры медведей, тигров, лев даже есть. И еще великолепная коллекция подлинного оружия - старинные пищали, копья, луки со стрелами и тому подобное.

- Как-нибудь в другой раз. Давайте выпьем на прощанье, да я поеду.

Он хотел проводить ее до такси, но на выходе из зала к нему подошел человек с большим животом и что-то зашептал на ухо. Послушав, Эгисиани, посмотрел на нее виновато: - Бога ради, обождите меня минутку, - и спешно удалился.

Она пошла к такси, ждавшему у подъезда. Не успела расположиться на сидении, как из раскрытого окна ей на колени упал комок белой писчей бумаги.

10..

Из дома Маша позвонила Смирнову. Он, обрадовавшись, сказал, что скоро будет. Она пошла в ванную, умылась, слегка подкрасилась (мама говорила ей, что мужчина должен знать, что его женщина красится не только лишь для своего удовольствия и удовольствия посторонних лиц), и лишь затем развернула записку.

В ней было написано: "Вовчик знает об убийстве Крысы все".

Когда она пришла к выводу, что Крыса - это Кристина, в замочной скважине задвигался ключ Смирнова.

Лишь только дверь открылась, и в ее проеме появился Евгений Ильич - в чужих брюках, скособоченный, вымученно улыбающийся,- у Марии Ивановны упало сердце.

- Что с тобой? - спросила она, подавшись к нему.

- Видишь ли, оказывается, у Регины домовой никто иной, как Робин Гуд...

- Какой Робин Гуд? У тебя рубашка в крови!

- Робин Гуд, потому что в заднице у меня арбалетная стрела...

Она выгнулась, чтобы посмотреть на упомянутое место.

- Ну, торчала. Мне до сих пор кажется, что она там. Посмотри, если не веришь.

Он вынул из кармана свернутый в трубочку рентгеновский снимок и вручил супруге.

Уставившись в дыру в тазовой кости, дыру размером чуть меньше копейки, она побелела. Увидев, что женщина готова заплакать, Смирнов обнял ее и заулыбался:

- Да не беспокойся ты, врач сказал, что стоять будет.

Потом она его кормила. Евгений Ильич ел стоя и рассказывал о визитах к Дикому и Регине.

- Так кто же в тебя стрелял? - спросила Марья Ивановна, когда он закончил повествование.

- Не знаю... Единственно, что можно сказать, так это то, что стрелял человек, не желавший, чтобы я лез не в свои дела.

- Ты хочешь сказать, что теперь ты никого из известных нам лиц не подозреваешь?

- Да. Этот выстрел не лезет ни в какие ворота.

Смирнов не кривил душой. По дороге домой он пришел к выводу, что выстрел из арбалета пробил насквозь не только его тазовую кость, но и версию.