Цыганочка с выходом

Начался светлый ливень, мимо с колясками пробежали две молодые мамаши, проехала старая немецкая машина, поблескивая хромировкой, и бомжу стало грустно на всю эту жизнь. Он постоял с пакетами посреди асфальта и понуро пошел к вокзалу.

День быстро кончался.

Нужно было искать ночлег, и Илья Леонидович решился.

Выждав момент, когда из ближнего подъезда вышли два мужика с спортивными сумками, он быстро юркнул в него.

Было примерно половина двенадцатого.

Илья Леонидович не был грязным бомжем, он мылся, по возможности. Хотя, конечно, не блистал. Но некоторые, да какое там, многие мужчины его возраста, ночуя в собственных квартирах, выглядят и пахнут немногим лучше (понюхайте, если не верите). Конечно, то, что Илья Леонидович бомж — было видно сразу, но он был не опустившийся человек. Он просто бродил по жизни.

— Неплохо, неплохо, — поднимаясь на третий этаж, говорил он под нос. — Совсем неплохо…

Илья Леонидович подождал, пока на четвертом этаже кто-то вышел и побежал наверх, и пошел дальше.

Но — через миг там, наверху кто-то истошно заверещал!

— А не выйти ли мне на улицу? — спросил себя Илья Леонидович и посмотрел в синее небо за окном. Редкие капли перекосили стекло и фальшиво переливались в искусственном свете.

— Погода пахнет радикулитом, — погладил бок Илья Леонидович и решил переждать чужую драму около мусоропровода на 5-м этаже. За выступом стояло ведро, и валялся веник, Илья Леонидович присел рядом с веником. Порылся в пакете, вытащил сухарик и стал его жевать.

Обычная подъездная тишина — шаги, грохот дверей, свист лифта и чей-то смех не в счет. Илья Леонидович чутко прислушивался — скоро ли можно будет подняться наверх, на девятый технический этаж в чердачную дверь, которая открывалась гвоздем за три, максимум, семь минут!

Криков больше не было, но чуткий нос Ильи Леонидовича уловил некоторую задымленность, и дыму становилось больше!

— Чад! — понюхав с минуту, определил Илья Леонидович и успокоился. Подгорелых блинов он не боялся.

И он хотел, было, пойти дальше, но нос к носу столкнулся с девочкой. Та, сморщившись, несла мешок с мусором, роняя на ходу мандариновые корки.

— Смотри у меня! — пригрозила ему сопля, засовывая мешок в грязную пасть мусоропровода.

— Все под контролем, — как можно вежливей кивнул бомж. — Ничего не боятся! — проводив глазами девочку, вспомнил повадки и прочие шалости теперешних детей Илья Леонидович. И решил подняться еще на один пролет.

Тихо. Чадом пахло еще гуще.

— Может, что-то случилось? — как-то нехорошо стало на душе и, недолго думая, он все же решил добежать до девятого этажа, хотя спать на чердаке горящего дома решился бы не каждый. И вдруг, увидел шевелящийся дым, который кусками выдувался из 56 квартиры.

Илья Леонидович пискнул, набрал побольше воздуха, чтобы закричать и метнулся вниз, потом резко затормозил, услышав, как в квартире что-то упало, и чадом заволокло предел видимости. Илья Леонидович закашлялся и увидел, как из квартиры вышла тоненькая черноволосая в длинном халате женщина, прижимая к груди сверток, завернутый в газету! Илья Леонидович попятился назад и, царапая драповым пальто голубую побелку, вжался в стену. Женщина, кашляя, согнулась, потом оглядела лестницу и прислушалась. Илья Леонидович чуть не упал, наступив на бутылку! Когда он, чертыхаясь, снова посмотрел — женщины не было! А внизу хлопнула дверь…

Брежнев не мог с собой совладать — именно поэтому он бомжевал последние годы. Илья Леонидович был раб своих страстей и делал все, что ему заблагорассудится в ту же самую секунду, когда какая-нибудь глупая или умная мысль приходила ему в голову. Так он поступил и в этот раз.

Набрав побольше воздуха и, отклонив голову назад, он вбежал в квартиру, из которой валил дым!

Увиденное не то чтобы потрясло его — бомж видал виды и похлеще, но… Что-то сумасшедшее в квартире 56 в те секунды витало, да.

В прихожей было темно. В углу лежал мальчик, тело которого загораживало проход… Перелетев через Октябрика, Илья Леонидович заполз на кухню — там горел бак с бельем, из которого выкипела вода. Илья Леонидович автоматом выключил газ, дернул шпингалет, створки окна раскрылись. Он высунулся и стал дышать. У него очень заболело сердце. Бомж Брежнев охнул и потрогал свое сердце через пальто. И вдруг почувствовал, что надо уйти, как можно быстрей, бросился назад, поскользнулся на рассыпанной рисовой крупе и упал. Поднимаясь, он сгреб с пола банку с кофе и машинально сунул ее в карман. Свет горел в комнате сбоку, он просто заглянул туда, не желая войти, и в куче разбросанных вещей увидел, на полу лежал с лицом синего цвета очкарик с первого этажа — муж беременной жены… Илью Леонидыча затошнило, он взглянул на кровать — там из-под кучи одеял торчали женские ноги… На ковре валялась похожая на прежнюю банка с кофе, Илья Леонидович подумал, что выронил ее сквозь дырявый карман своего макинтоша, нагнулся и снова подобрал эту чертову банку! И сделал шаг к выходу.

Дым почти рассеялся.

— Выпью-ка я кофе и засну, — поглядев на мертвых, сказал бомж и вышел из страшной квартиры, не оглядываясь.