Цыганская дрессировка

Не прошло и двух недель, как звонит начальница этого самого цеха начальнику нашего отдела охраны и учиняет ему по всей форме скандал. Оказывается, приехала к «колбасникам» с проверкой какая-то комиссия и указала на непорядок: лежит на посту обложенная со всех сторон мясопродуктами, совершенно зажравшаяся собака и никоим образом не реагирует на приближение людей, тем паче посторонних. То есть натурально не обеспечивает никакой охраны социалистической собственности. Ну, майору Курочкину, понятно, скандал ни к чему. И хотя он в курсе всех наших проблем, моему непосредственному начальнику – старшему инспектору и вместе с тем младшему лейтенанту Гусеву – он доступно объяснил, что в течение трех суток инцидент этот непременно должен быть разрешен. Тот, конечно, сразу ко мне как к старшему инструктору, за все подобные безобразия персонально ответственному, с вопросом: что такое с разжиревшей скотиной Дунаем можно сделать? А делать-то нужно именно с ним, поскольку других кандидатов на сей высокий пост нету. Самые что ни на есть безальтернативные выборы. Да, впрочем, если бы и делать, так ведь у нас и фигурантов свеженьких, Дунаю незнакомых, чтобы позлили его как следует, никогошеньки не имеется и в обозримом будущем не предвидится. Вот тут я и вспомнил про цыганскую дрессировку.

У цыган хорошие собаки редко когда бывают. Хорошие у них обычно покупные. А из тех, которых они сами выращивают, почти все гадкие и ни на что не годные. Но уж если какая удается, то обзавидоваться можно. А все почему: потому что выдержать то, что называют «цыганской дрессировкой», способна только собака недюжинного ума и с железной нервной системой. Собственно, это и дрессировкой назвать трудно, и объяснить крайне сложно. Цыгане как-то по-своему понимают и лошадей, и собак, свои у них в этом пути. Вроде бы решают проблемы самыми простыми способами, а вот додуматься до этой простоты человеку с чуждым укладом мыслей почти и невозможно.

Как бы там ни было, а некоторые принципы цыганской дрессировки я тогда в общих чертах понимал, и понимал еще, что никак по-иному нам Дуная не переучить. Суть того, чего нам нужно добиться, была самая немудреная: вымуштровать пса так, чтобы он рвал всех – своих и чужих, – кто подходит к нему без определенного сигнала. И сигнал должен быть абсолютно понятным собаке, но чтобы посторонний человек догадаться о его значении никак не мог. Таким сигналом стал таз, в котором обычно вожатый относил собаке кашу на пост. Есть таз в руках, значит – друг, нет – враг. Со стороны кто посмотрит, видит; собачке несут еду, она и радуется. И если уж она так рада каше, то за мясо-то и подавно пропустит. Попробуй пойми, что собака реагирует не на пищу, а на посуду!

Ну и все остальное тоже чуть сложнее, чем устройство молотка. Сплели из изолированной проволоки трехметровые кнуты, понавязали узлов на них, дабы ярче были впечатления, и насадили на метровые кнутовища. Дунаюшка сутки поголодал, само собой, а потом его посадили на короткую цепь у стенки (чтобы неловко ему было уворачиваться), бросили поблизости кнуты и с утра пораньше, благословясь, приступили.

Трудно, очень трудно понять собаке, за что ее вдруг так несправедливо и больно стегают – аж шерсть вылетает! – один за другим приходящие, знакомые и, может быть, даже любимые люди. Наконец не выдержал, на меня огрызнулся. Сразу бросаю кнут, показываю пустые руки и ухожу с глаз долой. С четверть часа зверь отдыхает, обдумывает ситуацию. Потом я возвращаюсь, ласково разговариваю, показываю опять же пустые руки. Виляет хвостом. Ну что ж… Поднимаю кнут, возобновляю экзекуцию. Теперь Дунай огрызнулся гораздо раньше и злобней. Хорошо! Снова ухожу. Еще через четверть часа вместо меня к Дунаю выходит старый и добрый алкоголик Леша, вожатый, которого любят, хотя и не уважают, все питомничьи собаки. Его затем сменяет инспектор Гусев. Дунай уже не машет хвостом в ответ на ласковые слова и кидается с яростью при первом предъявлении орудия истязания. Вот это очень и очень неплохо, пора и передохнуть. Подождав чуток, Леша несет ему в тазике немного каши, кормит, а затем уводит в вольер.

Через час, напившись чаю, продолжаем педагогический процесс. К вечеру к Дунаю без таза уже лучше не приближаться.

А на другой день мы изощрялись, устраивая псу всевозможные провокации с подбрасыванием мяса и уговорами, подходили к нему вдвоем и втроем. Закончили к обеду. Результат настолько замечательный, что на третий день, едва начав, понимаем: можно не продолжать, собака сделана. Вожатый отвез Дуная на прежний пост, привязал на цепь и едва успел отскочить – вот ведь бестолочь, забыл прихватить с собою таз!

Не закончился еще рабочий день, а майор Курочкин звонит в питомник. Смеется. Говорит, опять был разговор с начальницей цеха. Снова жалуется на Дуная – двоих покусал!

И это были только первые жертвы, возложенные вникшим в суть службы псом на алтарь цыганской дрессировки.