Цыганская невеста

Она знала, что ее ждут тяжелые дни, и пыталась держаться, мешая транквилизаторы с алкоголем. Она изо всех сил старалась не поддаваться горю, но оно оказалось сильнее, чем все, что она принимала. Спать совершенно не хотелось, она понимала, что бессонница не отступит еще несколько часов. Включила телевизор. На одном канале говорили об убийстве ее дочери, о полицейских ошибках, о последних данных, которые сделали отца девочек подозреваемым в обоих преступлениях. На секунду ей стало любопытно, но она все-таки решила выключить телевизор.

Мойсес не мог убить своих дочерей. По крайней мере, так. Несмотря на помутнение рассудка, усиленное смесью виски и таблеток, Соня вдруг осознала, что ее несет в опасную сторону. Значит, если бы убийства были совершены иначе, она могла допустить, что их совершил муж? Она попыталась отогнать эти мысли, но это было не так просто.

Из прихожей донесся какой-то звук. Когда она была одна, Соне часто казалось, что кто-то пытается проникнуть в дом. Но на этот раз звук поворачиваемого в замке ключа был реальным. Затем стукнула дверь, значит, кто-то зашел в дом. Еще через мгновение в гостиную заглянул Мойсес. Совершенно пьяный.

— Хорошо провел время? — упрекнула она. — Небось жалко было уходить из бара? А тело твоей дочери в морге.

— Я занимался другим, причем ради дочери, — ответил он.

Фраза прозвучала странно, но расспрашивать Соне не хотелось. Целый день она мечтала лишь об одном — как обнимет мужа, а теперь остались лишь упреки и обвинения. Лишь война.

— Где ты был в ту ночь?

— Какую ночь? О чем ты, черт возьми?

— Когда убили твою дочь, вот о чем. Где ты был?

— Нигде.

— Не ври мне. Хватит врать. Полиция знает, что той ночью ты уехал в фургоне своего кузена.

Мойсес ушел на кухню. Соня испугалась, что он на­льет себе еще одну рюмку, но услышала шум воды из крана; похоже, его мучит жажда. Пойти туда за ним? Нет, пусть сперва успокоится. Вскоре Мойсес вернулся в гостиную. Он старался держаться с достоинством, но слегка покачивался.

— Я выходил по делам. Надеюсь, ты не против, моя королева.

— Я против того, что ты не говоришь мне всей правды.

— Я прошу прощения. Если чего и не говорю — так это чтобы не врать больше, чем нужно.

— О чем ты? Я твоя жена, ты можешь рассказать мне все, что захочешь.

— При всем моем уважении, я не согласен. — Он икнул.

— Сегодня со мной разговаривала полиция. Они нашли твою ДНК на теле Сусаны.

Она замолчала, ожидая реакции. Мойсесу стоило немалых сил удержаться на ногах.

— Как это возможно, что они нашли частички твоей кожи под ногтями нашей девочки? Не хочешь мне объяснить?

— Я ходил к ней в тот день. Раз ты хочешь знать все, я тебе расскажу. Я пошел к ней, и мы поссорились.

— Зачем ты пошел к ней?

— Чтобы сказать ей четыре вещи. Поскольку этого не делает ее мать, сказать должен был я.

Соня встала, подошла к нему и неожиданно для самой себя дала мужу пощечину. Мойсес застыл, потрясенный и онемевший.

— Зачем ты пошел разговаривать с моей дочерью? Расскажи мне все, или я убью тебя прямо сейчас.

Он инстинктивно попятился. С перепоя он плохо понимал, что происходит, и жена вдруг показалась ему зверем, который вот-вот его растерзает.

— Я только хотел спросить ее, почему она мне лжет.

— В чем она тебе лгала?

— Она сказала, что ходит на фламенко, но это была неправда.

— На фламенко?

— Она сказала, что собирается устроить свадьбу по цыганскому обряду, но она морочила мне голову.

Соня не верила своим ушам.

— По цыганскому обряду? Ты с ума сошел? Это тебе приснилось. У Сусаны и мыслей не было о свадьбе по цыганскому обряду.

— Да, она так говорила.

— Врешь!

— А насчет той девушки, Синтии…

— Это единственное, что тебя волновало.

— Я узнал, что она меня обманывает, и пошел поговорить с ней. И мы поссорились, потому что девочка унаследовала твой нрав. И она поцарапала меня, вот, отметина все еще есть.

Он показал руку, царапина уже почти зажила.

— Ты хочешь сказать, что пытался промыть дочери мозги у меня за спиной?

— Нет. Я говорю только, что видел ее в тот день. И что той ночью я вышел с кузеном по делам, когда ты уже была в постели.

— Я тебя ненавижу, — сказала Соня.

Мойсес поднял указательный палец, он хотел ответить, но не находил нужных слов. В дверь позвонили. Он не среагировал, в отличие от Сони. Она посмотрела на часы, было слишком поздно. Она пошла открывать дверь.

— Полиция. Ваш муж дома?

Ордуньо и Ческа показали свои жетоны и вошли в дом, чуть не оттолкнув Соню, которая смотрела на них так, будто ждала этого момента весь день. Ведь об аресте ее еще утром предупредила инспектор Бланко.

Полицейские вошли в гостиную.

— Где ваш муж? — спросил Ордуньо.