Цыганская невеста

— Можно узнать, почему вы не смотрите мне в глаза? Потому что я женщина и недостойна внимания?

— Отпустите руку, или я вообще не буду отвечать, — сказал Капи, глядя на нее с плохо скрываемой яростью.

— Мойсес сказал нам, что в пятницу ночью был с вами.

— Я не помню, — ответил Капи, отворачиваясь от Бланко.

— Жаль, потому что это его алиби. И вы единственный, кто может его подтвердить.

— Алиби? Мойсес — святой, он идиот в хорошем смысле слова. Мухи не обидит.

— Полиция не считает его ангелом, — бросила Бланко. — Его ведь подозревали и в связи со смертью Лары.

— Убийца Лары за решеткой. И клянусь Богом, как только он выйдет на свободу, на него обрушится проклятие.

— На него уже обрушилось проклятие, — сказал С­арате.

— Он был с вами в пятницу ночью? — напирала инспектор. — Да или нет?

— Послушайте, я не помню. Если он так говорит, значит, да.

— Что вы делали?

— Да разве я помню? Пили вино или играли в карты.

— Он говорит, что вы ездили на фургоне по каким-то делам.

Инспектор Бланко уличила Капи во лжи, и теперь он пристально смотрел на нее. Ей стало неуютно от этого взгляда, высокомерного и полного копившейся годами ненависти.

— Он помог мне перевезти мебель. — Голос его вдруг сел, словно цыгану не хватало воздуха.

— Перевезти куда?

— Не помню.

— Не можете не помнить. Куда вы возили мебель в ту ночь?

— Не знаю, одно туда, другое сюда. Я потерял список, — презрительно бросил Капи.

— Мойсес не показался вам странным той ночью?

— Мойсес странный с тех пор, как встретил эту гаджо. Тридцать лет уже.

— Я имею в виду, не был ли он чем-то расстроен.

— Гаджо не давала ему нормально жить. Да и дочки тоже. Так бывает, когда позволяешь оторвать себя от корней. Я тысячу раз ему это говорил.

— Кто отрывал Мойсеса от корней? Его жена? Вас беспокоит, что девочек не воспитывали как цыганок?

— Это беспокоило его. Мне плевать, как он растил своих дочерей.

Инспектор Бланко посмотрела на него почти благодарно. Говорил он жестко, словно швыряя слова ей в лицо, но информацию дал ценную.

— Где, по-вашему, может быть Мойсес?

— Понятия не имею. Но здесь его нет. Скажите своим людям, чтобы перестали трогать мою мебель.

Сарате посмотрел на Элену. Она кивнула.

— Хватит, ребята. Благодарю.

Полицейские прекратили обыск. Инспектор Бланко продолжала добиваться ответа:

— Куда вы отвезли мебель в ночь преступления? Это важно.

Капи молча смотрел на нее. Его покрытое морщинами лицо выражало смесь горя и презрения.

— Отвечай, когда тебя спрашивают, — приказал С­арате.

— Да черт с ним, — сказала вдруг Элена. — Пойдем.

Выйдя из магазина, она увидела «Фиат-фиорино», припаркованный у двери. Она погладила кузов, словно покупатель, приценивающийся к антиквариату.

— Почему ты не дала мне дожать его? — спросил С­арате.

— Ты еще молод и должен многому научиться. Эти люди не сотрудничают с полицией.

— И поэтому мы должны оставить их в покое? Это он мог заказать убийство Мигеля Вистаса. И наверняка он где-то прячет Мойсеса.

— Мойсес не убийца.

— Почему ты так думаешь? А ДНК на теле его дочери?

— Не знаю. Но он не убийца. ДНК, конечно, важна, но это еще не все.

— Зачем ему бегать от полиции, если нечего скрывать? — настаивал Сарате.

— Мне нужен ордер на наблюдение за этим фургоном. — Элена проигнорировала его вопрос.

— Ты не ответила!

Она пошла вниз по улице.

— Ты куда?

— Мне нужно кое-что сделать. Попроси ордер на слежку, — приказала она.

Сарате перевел взгляд на «Фиат-фиорино». Записал номер. Он начинался с 94.

Глава 42

Асенсьон совсем не нравилось, что к Сальвадору явилась полиция, но инспектор Бланко объяснила, что дело крайне важное.

— Важное для вас, — сказала Асенсьон. — А мне важно, чтобы муж не волновался.

— Нам предстоит арестовать человека за убийство родной дочери. А я считаю, что он невиновен.

— А какое отношение к этому имеет мой муж?

— Очень большое. Он расследовал смерть Лары Макайи и знает то, чего нет в полицейском отчете. Позвольте мне поговорить с ним, пожалуйста. Это займет всего минуту.

Сальвадор Сантос сидел в кресле у двери в сад. Он пристально смотрел на лимонное дерево, которое давало хорошую тень. Асенсьон вошла нарочито тихо, как будто любой шум мог расстроить больного.

— Сальвадор? — нежно сказала она.

Муж не повернулся к ней, поэтому она приблизилась и взяла его за руку.

— Скажи этой полицейской, пусть войдет.

Асенсьон смотрела на него, не понимая. Она собиралась деликатно разрядить обстановку, но муж уже принял решение и выбрал самый короткий путь.

— И позволь нам поговорить наедине.

В его голосе прозвучали властные нотки. В нем проснулся полицейский. Элена, медлившая на пороге, решительно вошла.

— Привет, Сальвадор.

— Будьте кратки, пожалуйста, — попросила Асенсьон, прежде чем выйти.

Элена оглядела гостиную, ища, куда сесть, так чтобы оказаться с больным лицом к лицу. Ей показалось, что табурет для фортепиано подходит лучше всего. Она поставила его напротив Сальвадора и села.

— Я Элена Бланко, расследую смерть Сусаны Макайи.

— Цыганской невесты.

— Как вы сказали? — удивилась инспектор.

Сальвадор улыбнулся.

— Так мы называли ее сестру. Сусана тоже собиралась выйти замуж?