Цыганская свадьба

— Кому позволено судить об этом? — резко спросил маркиз. — Пусть у вашего народа есть законы, Савийя, но это не законы нашей страны или церкви. Забудь их! Помни только одно: ты — женщина, а я — мужчина. И мы должны принадлежать друг другу!

Крепче сжав ее руку, он добавил:

— Я буду заботиться о тебе, и никогда в жизни ты не будешь знать лишений или трудностей. В этом я могу тебе поклясться! Но только не отказывайся от такого столь прекрасного подарка, как то безграничное счастье, которое мы испытываем, когда бываем вместе.

Она ничего не ответила, но маркиз без всяких слов понял, что не убедил ее.

— Посмотри на меня, Савийя!

Она помедлила, а потом, словно против собственной воли, подняла голову. Ее огромные выразительные глаза были полны тревоги.

— Ты меня любишь! — сказал маркиз. — Я уверен, что ты меня любишь! А я рядом с тобой испытываю такое волнение, какого не знал еще никогда в жизни. Мое тело до боли желает тебя. Я хочу быть с тобой, знать, что ты всегда рядом. Я хочу слышать твой голос, хочу видеть, как шевелятся твои нежные губки, видеть, как в глазах твоих появляется этот странный, дивный, полный нежности взгляд, который без слов говорит мне, что ты любишь меня!

Савийя глубоко вздохнула. Ее полуоткрытые губы влажно блестели, а глаза мерцали, словно темные, таинственные озера. Маркиз заметил, что она вся трепещет.

— Боже, как ты мне желанна!

Ему показалось, что с этими словами в нем рухнула какая-то преграда. Он стремительно обнял Савийю и мощно притянул к себе.

Его губы приникли к ее губам. Через несколько секунд ее головка послушно легла ему на грудь — и его поцелуй стал не только требовательным и властным, но и нежным: он почувствовал, какая она нежная, слабая и робкая.

Это был миг волшебства — такого он себе даже вообразить не мог. Казалось, весь мир замер, время остановилось, и они оказались вдвоем в каком-то особом пространстве, где, кроме них, никого не было и никто не мог им помешать.

— Я люблю тебя!

Произнося эти слова, маркиз ясно сознавал, что еще никогда в жизни не говорил их ни одной женщине.

— Ме хамава ту! — прошептала она.

И он понял, что Савийя сказала те же слова, которые услышала от него, но только на своем родном языке. А потом она горячо прошептала снова:

— Я люблю тебя! Люблю!

В следующее мгновение он уже целовал ее глаза, щеки, тоненькую жилку, бившуюся на ее нежной шее, а потом снова припал к ее губам.

— Пойдем со мной! — умолял он. — Зачем нам ждать? Я хочу, чтобы ты всегда была со мной! Я не могу ждать нашей следующей встречи!

Но Савийя промолчала и очень медленно начала отстраняться от него.

В свете луны было видно, что ее лицо сияет счастьем и любовью. Но уже через несколько мгновений на нем отразились совсем другие чувства.

— Нет! — сказала она. — Нет! Нет! Это… нехорошо. Не только для меня, но… и для тебя тоже. Я слишком тебя люблю… чтобы причинить тебе боль.

— Почему ты должна причинить мне боль? — резко спросил маркиз.

Савийя смотрела на него, но у маркиза снова возникло такое чувство, словно она смотрит не на него, а сквозь него, куда-то дальше и глубже.

— Я должна думать… только о тебе, — едва слышно прошептала она.

И не успел он протянуть к ней руки, задержать ее, снова привлечь к себе, как она стремительно бросилась в лес и исчезла между густых деревьев.

— Савийя! — отчаянно позвал он. — Савийя!

Но из темноты не было ответа. Он остался один.

Глава пятая

Маркиз медленно вернулся домой и, немного поговорив с сэром Элджерноном и Чарльзом Коллингтоном поднялся наверх, в свою спальню.

Перед тем, как уйти спать, он дал распоряжение дворецкому Берку относительно того, что сделать с коброй. Он решил последовать предложению Савийи и отправить змею в Сент-Олбенс, в цирк. Рано утром следующего дня это сделает один из грумов.

Когда Хобли помог ему раздеться и ушел, маркиз долгое время не ложился. Он сидел в глубоком кресле у окна и мысленно перебирал все события этого невероятного дня, и в особенности — полного волшебных чар вечера.

Глядя, как танцует Савийя, он чувствовал, что всем своим существом откликается на ее движения. Эта необычайная девушка сумела внушить ему такие чувства, каких он еще никогда в жизни не испытывал!

А потом, когда он прикоснулся к ней и почувствовал в душе новый, совершенно невероятный восторг и трепет, он понял, что к нему пришла любовь.

Прежде в его жизни было немало женщин. Он находил их интересными, привлекательными, забавными, а порой и неотразимыми, но его первые ожидания всегда оказывались обманутыми. Какой бы чарующей ни казалась женщина, он вскоре убеждался, что она не может дать ему того, чего он на самом деле жаждет.

Ему трудно было объяснить это даже самому себе, однако он совершенно определенно знал, что некая часть его души остается незатронутой. Его сердце не могли покорить даже самые чувственные и привлекательные женщины — и, значит, по какой-то необъяснимой причине его надежды оказывались преданными.