Цыганские романы: Цыганский вор. Перстень с ликом Христа. Цыганский барон.

Зато в ансамбле дела у Федьки наладились сразу же, и это было вполне естественно: таких музыкантов, как он, в городе найти было почти невозможно. Гитара звучала в его руках так, что казалось со стороны, будто сам Федька не принимает никакого участия в этом, просто инструмент живет своей жизнью, независимо от владельца. Федька мог играть сутками напролет, он успокаивался в музыке, прикоснувшись душой к другим звукам — звукам городской жизни, которую раньше, живя в таборе, понимал плохо или не знал вообще. Эта другая музыка была для него интересной и даже захватывающей, но одно мучило его: в каждой песне, пропетой им, в каждой мелодии, им сыгранной, слышался ему голос Ристы:

Ну-ка, Макея,
Ты возьми-ка, Макея,
Ты возьми гитару в руки поскорей.
Пусть услышат,
Пусть тебя услышат,
Пусть красавицы послушают тебя.
Расскажите,
Ну-ка расскажите,
Расскажите парню правду, все как есть.
Что же будет,
Что же с Максей будет,
Что же будет с Максей в нынешнем году?

Федьке хотелось прийти домой с концерта и дослушать этот голос до конца, поговорить с Ристой, выпросить, вымолить у нее прощение за все, что случилось. Да вот беда — дома своего, где он мог хотя бы на минуту остаться один, у него не было, даже угла не было, где он смог бы преклонить голову и поразмыслить в одиночестве.

Поздней ночью или под утро возвращался Федька в дом брата, тихо пробирался к себе на кухню и засыпал на раскладушке, стонал во сне и искал Ристу, да только никак с ней встретиться не мог.

Жить у Гришки становилось все напряженнее, назревал скандал из-за недовольства Ирины, которая, хотя внешне и не высказывала претензий, потихоньку в доме управляла. Федька договорился с директором ансамбля, и ему разрешили ночевать в одной из комнат для репетиций. По этому случаю он закупил выпивки и явился домой в прекрасном настроении. Ирина так и присела, когда увидела Федьку, тащившего в двух руках сумки со спиртным.

— Ты что это надумал? — очнулась она от замешательства.

— Не шуми, не шуми, — ответил ей Федька, — не для веселья это, а от радости. Ухожу я от вас. Буду жить в другом месте.

Она даже не спросила, куда он уходит. Сели ужинать втроем, но потом Ирина, сославшись на головную боль, ушла спать. Братья остались вдвоем. Они пили молча, не глядя друг на друга. Вдруг Федька встрепенулся, диким взглядом посмотрел в угол, побелел и прошептал:

— Вот она, пришла…

— Кто она? Кто? — подивился Гришка, никого вокруг не увидев.

— Она — Риста!

— Бог с тобой, брат?! Риста в таборе. Если уж так любишь ее, забрал бы оттуда, а то и до греха недалеко, неизвестно что выйти может.

— Нет, брат, ты ошибаешься, нет Ристы в таборе…

— По делам, что ли, уехала? — спокойно спросил Гришка.

— Нет Ристы на земле больше и никогда не будет!

— Ты что, брат, перепил сегодня? — рассердился Гришка. — Чего ты мелешь? Как это нет Ристы, куда она подевалась?..

— А вот так, нет, и все! Вон она в углу стоит и смотрит на меня. Простить не может, как мать наша отца не может простить…

И что-то еще непонятное прокричал Федька, и рухнул на колени, и быстро-быстро забормотал. А что это было: молитва или песня, никто бы не ответил.

— Брат… — кинулся к нему Гришка. — Что с тобой, брат? Что произошло? Ведь ты так любил Ристу, что и жить без нее не мог. Это я ее ненавидел за позор нашей семьи, за мать, которую она погубила, за тебя, попавшего в ее сети.

— Риста была настоящей цыганухой, — медленно сказал Федька, — она жила так, как должна была жить от рождения, и ни в чем она не виновата, а я убил ее!..

— Что?..

— Да, убил. Больше не мог вынести, как она бегает то к отцу, то ко мне. Ей как будто что-то мешать жить стало. Задыхалась она. А может, она и любить никого не могла? Такая сильная и несчастная.

— Как же это так, брат? — бормотал Гришка.

— …Выгнали меня из табора, а я по лесу вокруг кружу, как на цепи собака. Сил нет от Ристы уйти. Дождался ее, подкараулил, когда она одна останется, позвал к себе. Пришла она ко мне. Как же хороша она была в ту последнюю ночь! Как молния светилась. На колени я встал перед ней, умолял ее уйти со мной в город. А она все «нет» да «нет» отвечает.