Цыганские сказания (СИ)

— Нервическая ты какая-то, — констатирует сиротка, наблюдая, как я жадно глотаю воду. И в этот момент в одном из её карманов пищит. — Ах ты, он в самом низу теперь!

С чисто цыганской непосредственностью чертыхаясь и взывая к святым попеременно, она вытаскивает мотки серебряной проволоки, пока не вызволяет коммуникатор.

— Ага! Теперь нам пора обратно.

— А дорогу ты помнишь?

— Вернусь по нашим следам, я помню, где мы выскочили к людям.

— Следам? На асфальте?!

— Кристо тебе, видно, не обо всём рассказывал. Не до лекций сейчас, идём давай, — Катарина довольно грубо поднимает меня на ноги и буквально волочит за руку прочь с оживлённой улицы. Чего ж я кеды какие-нибудь не купила! Каблуки ботильонов по ощущениям резко превратились в семисантиметровые.

Открывшаяся нам картина стоит того, чтобы быть запечатлённой на эпическом полотне четыре метра на три нарочно для Венгерской национальной галереи. Улицы вокруг дома, ставшего прибежищем монахов Ордена Сорокопута, заполнены цыганскими матронами. Не иначе, как у кого-нибудь были очередные крестины или свадьба, потому что даже в немаленьком Будапеште цыганок должно быть меньше, тем более, что здесь мало молодок и вообще нет девушек — точно к кому-то гости с окрестностей съехались. Каждая, не жалея сил своих, по-чёрному божит «извергов», так что мы с Катариной ещё на половине пути понимаем, что не собьёмся: можно просто идти на звук. По краю толпы бродит четверо или пятеро растерянных полицейских с рациями в руках. Вряд ли они быстро дождутся подкрепления, пока во дворце заваруха, так что остаётся им только нежно увещевать непонятно с чего взбесившихся цыган. Одному, щупленькому и такому рыжему, что у меня рука дёргается его погладить, уже пристроилась гадать по ладони бойкая молодуха в кухонном переднике и пластиковых шлёпанцах на босу ногу.

Пробившись ближе к дому, мы видим, что ставни с подвальных окон сняты и стёкла в них выбиты. В одно из них заглядывает тучная цыганская матрона, крестится и, развернувшись, поднимает юбку — верно, чтобы застыдить «извергов» видом могучей своей задницы. Или чтоб снизить силу чар, говорят, иногда помогает. Выпрямившись и оправив юбку движениями, исполненными глубочайшего чувства собственного достоинства и вместе с тем полного удовлетворения совершённым поступком, матрона вновь присоединяется к общему хору.

— Ты первая прыгай и меня лови, а то я ноги переломаю, — кричу я на ухо Катарине. Сиротка кивает и ловко ныряет пятками вперёд в одно из окон. Немного выждав, я прыгаю следом. По счастью, девчонка успевает изобразить что-то вроде отката... насколько это возможно в двухдюймовом слое бус. Цыганки не поскупились, можно было не так уж спешить. У меня каким-то чудом получается сохранить равновесие, но левую пятку простреливает — слёзы из глаз.

Звук, который я только внизу смогла выделить из общего гама — вой. Вампиры скулят и завывают, ползая по бусам на четвереньках и собирая, собирая, собирая их самыми кончиками указательных и больших пальцев — остальные сжимают разноцветные шарики из стекла, пластика и дерева. Ох, как жаль, что с обычными вампирами так нельзя! Мне бы пригодился такой вот приёмчик в те дни — ночи, если точнее — когда я ещё охотилась. Некоторые пытаются складывать бусы в складки рясы. Почти все смотрят на нас — глаза в прорезях чёрных масок кажутся горящими. Я знаю этот взгляд — когда успеваешь вогнать спицу в сердце вампира ровно в тот миг, когда он проснулся.

Фон Адлигарб и неизвестный с коммуникатором всё ещё лежат, полупогребённые пёстрым месивом. Белое лицо того, второго, под чёрной полоской масок кажется чуть светящимся в полутьме.

Художник правда был моим родственником? Тогда я угробила ещё одного.

Коралл стоит на коленях, уткнувшись лицом в бусы и раскинув руки. Его пальцы делают беспрестанные загребающие движения.

Сиротка Рац, наконец, встаёт.

— Дальше-то что?

— Струны доставай.

— Горло резать? Я крови боюсь.

— Что, серьёзно? И каждый месяц в обморок хлопаешься? Расслабься, просто опутывай их — руки к шее, ноги к паху. По две струны на брата. Они тогда не смогут делать резких движений, так себя проволокой разрежут, что уже не починить. Отдадим их Тоту, пускай разбирается.