Цып, цып, цып, хвостатенький! (СИ)

— О каком… заработке? — наконец-то выдавила она.

— Фелькином, — довольно продолжил староста. — Что он у тебя делать будет, когда школу закончит?

— То же, что и все! Женится и сам хозяйничать станет…

— Правильно, станет, как все, спину гнуть на поле. А мог бы быть уважаемым человеком — драконьим и коровьим лекарем. Даже Сакуниха и Ковыль ходили бы к нему на поклон.

— У Сакунихи уже нет хозяйства… — недовольно буркнула Фелькина мать.

Она понимала, что староста загоняет ее в ловушку, но не могла придумать, как уклониться от неприятного разговора.

— Значит, другие придут, — вмешалась старостиха. — Ты бы, Бася, сама мозгами пораскинула. У вас детей — мал, мала, меньше. С мужем своим жилы себе рвете, чтобы всех накормить, обуть-одеть, в люди вывести. Летом Фелька пастуший заработок приносит, помогает вам. А зимой что? Снова в школу пойдет, никакого прока от него не будет для семьи. А так бы поехал в соседнюю деревню, в помощники к тамошнему коновалу. Ты же сама знаешь, у знахарей заработки — круглый год, ученикам тоже кое-что перепадает…

Старостиха, конечно, перегибала палку. Когда это в первую же зиму ученик мог заработать столько, чтобы семью поддерживать? Однако, Фелькина мать, услыхав о деньгах, навострила ушки. Что греха таить, была она женщиной хозяйственной, даже прижимостой. Да и как не быть — с такой-то оравой? Потому и Фельку сызмальства в пастухи отправила, чтобы хоть как-то семье подсобил.

— Подожди-подожди, — уже спокойнее забормотала она. — Вы же в город его хотели отправить, учиться на коровьего лекаря… Какой коновал?

— Не поедет Фелька ни в какой город, — вмешался в разговор Ковыль. — Далеко, да и не был он раньше нигде, непривычный. Пусть вначале рядом попробует учиться. Может, и не выйдет у него ничего. Ты же сама видишь, сколько народу в деревне, а со скотиной никто не может сладить даже так, как он. Не простое это дело…

— Да ежели бы мой на такое был способен, я бы сама приплачивала, чтобы учился, — вставила Аглая. — А за твоего староста будет платить!

— Как это, староста будет платить? — непонятливо нахмурилась Фелькина мать.

— Коновалу мешок навоза за Фелькину учебу отдают, — разъяснила младшая Сакунька. — Самого лучшего, кактусового!

— Кактусового?! — охнул Фелькин отец. — Это же сколько времени мы за него расплачиваться будем?

— Не надо расплачиваться, — пробасил староста. — Драконьим Дворам свой коновал требуется, вот мы твоего сына и хотим на него выучить. Ежели Фелька за драконами будет следить, чтобы не болели, как тот залетный чужак, от этого всем сплошная выгода получится. Нам хороший товар нужен, отборный. Всякий-разный не подойдет!

Напоминание о залетном бракоделе взволновало крестьян. Толпа зашумела, загомонила. Фелькины родители, глядя на своих соседей, совсем сникли. Одно дело, возражать старосте или деду Ковылю один-на-один, и совсем другое — выступать против всей деревни. К этому не оказались готовыми ни крикливая Баська, ни ее муж.

Так, всем народом, и удалось уговорить Фелькиных родителей. Хотя, если подумать, сомнений никаких и быть не могло. Коновала этого в деревне хорошо знали, не раз его звали, когда случалось что. Снова-таки, дело было, считай, домашнее, не куда-то в дальние дали сына забирали, под присмотром оставался.

Конечно, вначале Фельке страшновато было в чужую деревню, к чужим людям в обучение уходить. Но знахарь оказался мужиком не злобным, ученика без провинности не бил. Правда, тот и сам старался изо всех сил, помня, что он здесь не просто так — староста за него навозом заплатил!

Детей своих у коновала не было, в избе места хватало всем. Баба его сразу выгоду свою смекнула — как-никак, бесплатный помощник появился, да еще и работящий, не ленивый. Без дела у них Фелька никогда не сидел.

Зато и кормили его досыта, даже разъелся малость. Здесь не надо было каждый кусок с младшими делить, да оглядываться поминутно: никого ли не обижают, никто голодным не остался?

Знахаря, считай, каждый день к захворавшей скотине звали, а уж там, на месте, хозяева старались их потчевать самым лучшим, да по рюмочке обязательно подносили. Даже обидеться могли, если откажешься — мол, побрезговал "шпечиалист".

Правда, был у коновала один грешок: не всегда он меру мог соблюсти. Потому по дороге назад обычно засыпал прямо на телеге. Но и тут баба его довольна осталась. Раньше, бывало, попобегает по деревне, разыскивая своего непутевого мужа, которого лошадь куда только не завозила. А сейчас ученик его прямо домой, без ненужной задержки, доставлял.

Фелька же, наоборот, старался к выпивке не прикасаться, как ни уговаривали. Говорил всем, что отец у него больно строгий, не разрешает еще. Обычно такое почтительное отношение к родителям вызывало у селян уважение, и они не приставали особо.

Но ежели говорить по правде, нельзя сказать, что до того времени Фелька ни разу «горькой» не пробовал. К ним на пастбище, бывало, выносили по случаю, так что возможность у него такая была. Вот только удовольствия в ней он не находил никакого.