Цыпочка

Прогресс был налицо: я прошел длинный путь от застреленного под Рождество до повешенного на Диком Западе.

* * *

Его звали Жеребец. Это был именно тот парень, которого я видел в «Голливудском агентстве по найму». Я так и знал, что встречу его здесь. Жеребец.

Он был одет в черный, обтягивающий его, как вторая кожа, комбинезон, казавший тонкой коркой блестящего черного льда. Черный и блестящий. Переменчивый. Да он и сам был такой: только что ржал над чьей-то историей, как кретинический двенадцатилетний пацан, травил бородатые анекдоты и восторженно здоровался с вновь прибывшими, но уже в следующее мгновение превращался во взрослого, усталого мужчину. Он казался почти старым.

Санни представил меня Жеребцу.

— Покажи парню, почему тебя называют Жеребцом, — рассмеялся босс.

Жеребец улыбнулся так, словно только и ждал, чтобы его попросили. И мы попросили, вернее, не мы, а Санни:

— Давай, вынимай! Валите сюда — шоу начинается!

Все собрались вокруг Жеребца, на лице которого возникла кривоватая ухмылка. С одной стороны, ему явно нравилось, так сказать, внимание, с другой — я хорошо это видел — ему было не по себе и он чувствовал себя идиотом среди идиотов.

— Слушай, вытаскивай добром своего плохиша, иначе у тебя сегодня ночью будут проблемы, — сказал Санни, мастер непристойных дебошей.

Он ловко заправлял топливом для подростковых гормонов, которые сегодня в стенах 3-Д можно было ловить руками.

В конце концов Жеребец расстегнул ширинку и драматическим жестом вытащил свое хозяйство наружу.

«Рука ребенка с яблоком в кулаке». Кажется, это выражение Теннесси Уильямса, но я не уверен. Вены обрамляли член, как рельефная карта Амазонки… ЭТО должно было весить по меньшей мере килограммов десять, а выглядело так, будто для того, чтобы наполнить его, потребуется вся кровь организма. Со всех сторон доносились удивленные ахи, виднелись раскрытые рты. Народ явно был впечатлен величиной органа. Я прирос к полу и впал в ступор, так же, как в тот день, когда впервые увидел Большой каньон.

Жеребец начал зарабатывать этим деньги лет с десяти, когда в голову его предприимчивой сестренки пришла идея собирать со своих друзей по двадцать пять центов за то, чтобы посмотреть на эту диковину. Когда ему исполнилось четырнадцать, чудо-орган уже кормил всю его семью. Никто не знал, сколько лет ему сейчас, но он до сих пор делал весьма неплохие деньги.

Женщины, мужчины — нет никакой разницы. Любой, если у него были монеты, мог заняться каким-нибудь сексом с Жеребцом. Удовольствие почувствовать эту штуку в себе стоило довольно дорого. Но многим достаточно было только посмотреть или потрогать. Выкладывай денежки — и Жеребец будет играть по твоим правилам.

Он рассказывал историю о том, как ему заплатили только за то, чтобы он положил свою штуку на ногу одному парню. Жеребец смеялся и говорил, что это был отличный урок бизнеса. Он прекрасно наловчился торговаться. Сначала он не хотел этого делать и твердо отказывал, и чем больше он сопротивлялся, тем больше денег предлагал ему парень, пока не дошел до трех тысяч. Тут уж Жеребец согласился облагодетельствовать мужика. Это были самые легкие деньги, которые он когда-либо зарабатывал: ложил член на ногу парню, тот кончил — и все. Он, посмеиваясь, говорил, что ему было так неудобно брать за это бабки, что он чуть не вернул часть обратно.

— …Почти, — прежде, чем сказать «почти», Жеребец делает длинную паузу, а потом разражается смехом.

— Почти три тысячи за тридцать секунд работы… черт, моя мама гордилась бы мной. Она всегда говорила что я преуспею в мире белых людей.

Следующий раз я увидел Жеребца только год спустя по телевизору в порнографическом фильме, одетого как средневековый король, окруженного пятью или шестью большегрудыми длинноволосыми девицами и пожирающими глазами его монументальный инструмент.

Несмотря на то что голову венчала корона, на его губах сияла та же хитрая ухмылка, которую я заметил тем вечером в 3-Д.

Я улыбался, когда смотрел эту кассету. С черным Жеребцом, вполне преуспевающим в мире белых людей. А фильм назывался, кажется, «Кинг Донг».

Кстати, настоящее имя Жеребца — Гордон.

* * *

Мне — около девяти лет. Лулу — наша домработница в Хайтауне. Это черная женщина с мягким сердцем, безграничным терпением, чувствительная и добрая. Именно она научила нас наслаждаться огненным барбекю, завораживающим тлением красноглазых углей и непередаваемым вкусом сладкого картофельного пирога.

Она приносила нам всякую вкусную выпечку, которую мы обожали, а мама давала ей одежду и книги для ее детей. В других семьях прислугу отправляли домой на автобусе, но мать сама отвозила Лулу в нашем трейлере с деревянными панелями.