Цыпочка

После небольшого перерыва началось второе действие. Радуга вновь толкнула меня в реку, увлекла на вершину водопада и остановилась там… И она все говорила и говорила, повторяя какие-то правильные слова, которые должны были научить меня отключать мозги и слушать только желания своего тела.

— Подойдя к водопаду, ты упадешь в него, конечно. У тебя слишком мало опыта. Только практика научит тебя останавливаться на границе, только практика не даст тебе упасть, пока ты сам не разрешишь себе этого…

И я учился подходить к водопаду и останавливаться на его вершине. И это было увлекательное занятие.

О, Радуга — мое всевидящее око секса.

— Ох, это было отлично, — сказал я, когда понял, что мы уже закончили.

Отлично? Не было ничего особенного, что соответствовало бы такой оценке. Но я, как всегда, поддался желанию угодить. А еще я не знал, что я теперь должен делать: уйти или остаться? Мы друзья? Она все еще моя клиентка? Я думал целую минуту, прислушиваясь к себе. Странно, но я еще не чувствовал той жуткой депрессии, которая всегда накатывала на меня после работы. Я был просто немного растерян — и все. И это несмотря на то, что мысленно видел, как я возвращаюсь в эту комнату, как становлюсь сексуальной игрушкой для старушек хиппи с молодыми телами — подружек Радуги. Вместо того чтобы испытать отвращение к этой картине, я почему-то развеселился. Казалось, что это не так уж и плохо.

— У меня есть кое-что для тебя, — сказала довольная и улыбающаяся Радуга, сидевшая на смятом платье.

Я подошел к ней, все еще голый, как кутенок.

Она полезла в ящик, и я затрепетал в предвкушении хороших, жирных чаевых: двадцать, а может, пятьдесят? Вместо этого Радуга протянула мне перо.

Перо.

— Это сережка, — сказала она.

Мне понадобилось все мое актерское мастерство, чтобы не выказать то отвращение, которое я испытал, когда вынимал из уха фальшивый бриллиант и заменял его пером.

Тем не менее мне понравилось, как я выгляжу в зеркале с этой гадостью в ухе: что-то вроде туземца. Я смеялся тогда, когда Радуга мне его дарила, но, несмотря на это, носил серьгу много лет. Носил и вспоминал Радугу.

Она расцеловала меня в обе щеки. Она была благодарна мне, а я — ей. Особенно я оценил то, что она не сказала, что мы должны встретиться еще раз или поддерживать отношения. Я получил свое, она — свое, мы оба остались довольны.

Я всегда буду вспоминать Радугу — единственную женщину, которая увидела во мне нечто большее, чем просто секс-машину.

Я уезжал от нее с пером-сережкой в ухе, думая о сексе и деньгах и наслаждаясь прохладой ночи каньона Лорел…

И вдруг, как наяву, я услышал сказанные кем-то невидимым слова:

— Эй, дружок, у тебя и правда классный образ жизни.

И в тот момент, когда я услышал эти слова, моя жизнь полетела под откос.

11. Я люблю тебя, мамочка

Секс, и секс, и секс, и секс…

Я рассыпаюсь.

Джаггер и Ричардс

Начало конца обрушилось на меня довольно неожиданно. Мне предстояла обычная работа в обычный день для обычного семнадцатилетнего парня.

Я шел по престижному стильному району Тихоокеанского побережья. Здесь было красиво. Даже просто смотреть по сторонам и то было приятно: в палисадниках садовники подстригали лужайки, детишки гоняли красные мячики, а белые женщины катили в бешено дорогих заграничных автомобилях. Временами мне даже казалось, будто я из захудалой ямы под названием Голливуд попал в чистую и невинную Америку моей мечты.

Мне было велено явиться в понедельник около семи вечера, что само по себе было странным. Кто, черт побери, заказывает цыпочку на семь часов вечера в понедельник? Это всегда бывает в полночь или днем. Меня терзали сомнения по поводу этого вызова, но я был уже достаточно профессионален для того, чтобы пребывать в уверенности, что для меня нет ничего нового в этой тихоокеанской феерии. Так что я просто шел вперед, отбрасывая предчувствия.

Да ладно.

Я позвонил в дверь. Ждать пришлось одну секунду: ровно столько времени понадобилось новоявленной Джун Кливер,[8] чтобы слишком быстро открыть дверь, слишком многозначительно сказать «привет» и проводить меня в слишком-со-вкусом-обставленный-дом.

Дамочка действительно хорошо выглядела, в полном смысле этого слова, если бы не жуткий макияж. По тонкой, словно у анорексичной балерины, спине рассыпались каштановые волосы. Ее глаза были как два голубых озера. Кремовое платье без рукавов обтягивало худощавую фигуру и открывало высокую шею, украшенную ниткой жемчуга. Подумать только, она надела жемчуг для своей цыпочки!

Стены кухни были увешаны разными плакатиками, которые, однако, почти скрывались за цветами, пол покрыт линолеумом. А посередине, заполняя пустоту помещения, стояли стол и несколько стульев.

Полочки были заставлены сувенирными фарфоровыми тарелками, сервизами, масленками и прочей дребеденью.

Это было похоже на сцену в художественном фильме, прославляющем образцовый американский дом, где домохозяйку играет актриса, вполне подходящая на эту роль, разве что немного суховатая.