Цыпочка

Крошка стонет, но не слышно ни звука. Потом доносится стон, когда ее рот закрыт, а губы не двигаются. Это непорядок. Это не по сценарию. Это косоглазо.

Девушка смотрит в камеру, в то время как мужчина вообще не в кадре. Она облизывает губы и закатывает глаза. Но она совсем не супер-горячая. Она грустит одним глазом, а вторым она где-то далеко-далеко.

* * *

Обычно, если начальника плохо подстригут в парикмахерской или он наденет уродливый галстук, подчиненные не имеют права делать ему замечания или насмехаться над ним. Но мне за это заплатили. И я смеюсь красивым садистским смехом, когда смотрю на этого стоящего на коленях старого ублюдка, с дряблыми отвисшими сиськами, огромным, как у беременной, животом, грязными подгузниками, сутулыми плечами и жуткими зарослями седых волос на голове.

Он в подгузниках.

— Эй, подожди… — пытается что-то сказать Судья.

— Разве я разрешал тебе разговаривать? Нет. Ты будешь говорить только тогда, когда я позволю тебе, жирный ублюдок.

— О да, я жирный ублюдок, — повторяет он.

— Заткнись сейчас же, сука! — шиплю я, вытянув его линейкой посередине спины, и он воет, рухнув на пол.

— Твоя жена знает, что ты носишь подгузники? А твои дружки адвокаты и судьи знают? Ты сказал им об этом? Отвечай мне!

— Нет, — лепечет Судья.

— «Нет, сэр», сука, — рявкаю я.

— Нет, сэр, — скулит Судья.

Его страх возбуждает меня, и я чувствую, как я голоден. Но это как съесть целый торт за один присест — позже тебе станет плохо.

— Вытяни руки, — командую я и бью его линейкой по толстому животу.

Раздается резкий хлопок. Судья поднимает на меня глаза, словно я папа Римский, и покорно вытягивает руки вперед. Этот богатенький уважаемый в обществе извращенец делает все, что я ему приказываю.

* * *

В левой руке косоглазая девушка держит пластиковый стакан шампанского, а в правой — большой красный резиновый член, который она опасливо отодвигает подальше от себя, словно он может укусить ее.

А потом экран гаснет. Мне необходимо знать, что произошло с моей порнопринцессой, так что я немного перематываю кассету и нахожу ее там, где и оставил: облизывающую губы, вращающую рыбьими глазами, и с блестящим дилдо в пластиковом стакане шампанского.

Моя роковая женщина выглядит, прямо скажем, панически. «Я должна?» мечется по ее лицу невысказанный вопрос. Конечно, должна, поэтому она смотрит в камеру, приняв псевдо-сексуальное выражение лица, и начинает действовать.

Животом вверх!

* * *

— Закрыть глаза! — рявкаю я стоящему на коленях клиенту с вытянутыми вперед руками.

Он подчиняется. Мне это нравится. Судья тяжело дышит, как жирная старая свинья, которую трахают.

Я тихонько проскальзываю его за его спину и, войдя во вкус, сильно бью его линейкой по розовой пятке. Все происходящее приятно покалывает и щекочет мои нервы.

Судья кувыркается, как ванька-встанька, от стены, стеная и громко рыдая. Я примериваюсь и хорошенько наподдаю ему ногой в спину, опрокинув на бежевый ковер, где он и разлегся в болезненном экстазе, который мог получить только от мальчика-проститутки за пять сотен долларов.

Кто захочет пошутить по этому поводу? Мне жаль Судью и хочется остановиться и успокоить его.

Но я не могу. Мне слишком это нравится.

* * *

С видом больного ребенка, который только что проглотил горькое лекарство, моя порнокрошка смотрит одним глазом в камеру, в то время как другой глаз выглядит совершенно несчастным. По-видимому, закадровый суфлер приказал ей улыбаться, и она подчинилась. Западный глаз мило улыбается, а восточный по-прежнему выглядит так, будто готов расплакаться.

Секс? Это секс? Меня шатало, и я чувствовал себя обманутым. Я выбежал из кабинки, кое-как пришел в себя и выскочил через переднюю дверь на улицу, где дневной свет вернул меня в благословенную реальность.

Когда моя жизнь закончится, то, боюсь, проводить меня в последний путь явится косоглазый призрак девушки, мерцающий где-то вдали.

* * *

Судья громко гортанно стонет, избитый и израненный. Он плачет, хрипя и задыхаясь. Глядя на этого толстого старого ублюдка с яйцами в подгузнике, я начинаю дрожать от стыда, а мой мозг объявляет забастовку. Как мне это закончить? Только одним способом. Я должен уйти.

Судья наконец затихает и смотрит на меня. Увидев застывшую на его лице пепельную маску смерти, я дрожу, а температура подскакивает. Я хватаю шлем, проверяю карман с деньгами и, пробормотав «увидимся», выскакиваю вон из дома.

Ну и ладно.

16. Где мои ключи?

Мы всегда причиняем боль тем, кого любим.

Тем, кому вообще не должны приносить боль.

Фишер и Робертс