Цыц!

— Мне кажется, впрочем, я ведь не редактор и не писатель, довольно было бы сказать, что герой решает вернуться в Москву и разыскать свою девушку. А уж что там… пусть читатели напрягут воображение. В романе приключенческого жанра такой финал был бы логичнее.

— Я подумаю.

— Отлично. Но, впрочем, вы вполне можете оставить все, как есть. Море слез вам обеспечено, — она хотела добавить и «соплей», но воздержалась. — И не обижайтесь на меня.

— Нет, нет, какие обиды… Простите, Лиля, я больше не могу сейчас говорить. Значит, встречаемся завтра в три, обедаем и обсуждаем все подробно.

— А может, позвать еще и Анну Евгеньевну? Имеет смысл, мне кажется.

— Ни в коем случае! Такую встречу вполне можно провести прямо в издательстве. Я заберу вас с работы ровно в три. Спокойной ночи, Лиля.

Так! И что сие означает? Он желает обедать со мной вдвоем? Собирается меня клеить? И ведь это после моих замечаний… Зря я сейчас ему все высказала, еще ляпнет кому-то из начальства, а мне влетит за вмешательство не в свое дело. Интересно, Анчутка ему это предлагала? Завтра надо выяснить. А сейчас хорошо бы заснуть. Чтобы завтра выглядеть на все сто. Но, боюсь, не получится. А никаких снотворных в доме нет. Равно как молока и меда. И как мне вести себя с ним? Как с любым автором, которого надо пиарить. Не более того. А я, идиотка, уже высказала свое, никому не нужное мнение. Мое дело пиар и только пиар. Завтра я должна иметь первые прикидки для плана пиар-кампании. И тут слава Богу, есть за что зацепиться. И Южная Африка, и норвежская тюрьма и, главное, портрет автора на обложке. Любая баба купит с восторгом. Еще бы! А ведь странно, я не испытала какого-то сверхсмятения… Если бы мне кто-то сказал, что в издательство придет Ахметшин, я бы сошла с ума, наверное… А так… Нет, смятение было и даже еще есть, но это не торнадо… Ну и слава Богу.

Утром она рано встала и за полтора часа набросала примерный план, придумала несколько слоганов, то есть вполне была готова к работе. А теперь надо продумать туалет. Чтобы в издательстве никто не решил, что я специально выпендрилась, но чтобы во время обеда выглядеть достойно. Ведь он вряд ли поведет меня в «Грабли» или «Елки-палки». И она надела привезенное мамой из Рима платье. Светло-серое с белой отделкой на юбке достаточно сложного фасона. Скромность, но более, чем достойная. И чувствуется класс. У мамы замечательный вкус и глазомер. Платье сидит идеально.

На выходе из метро она столкнулась с Анчуткой.

— Лиля! Потрясающее платье!

— Спасибо. Мамин подарок. Анна Евгеньевна, я вчера прочла Ахметшина…

— Ну, что скажешь?

Лиля высказала ей свои соображения, попутно восхитившись точностью замечаний старшего товарища.

Анна Евгеньевна была довольна.

— Еще, мне кажется, конец надо изменить.

— Ты решишься ему об этом сказать?

— А я уже сказала, по телефону.

— И что он?

— Обещал подумать.

— А я, дура, побоялась. Он мне внушает какую-то робость. Кажется, выхватит сейчас ногайку…

Лиля засмеялась.

— Смотри, не влюбись в него.

— Ну вот еще! Для меня это чересчур. Мне бы что поскромнее.

— Но на всякий случай ты выпендрилась по полной программе.

— Да что вы! Просто я сегодня после работы иду на день рождения к друзьям.

— Ну-ну.

Лиле стало неприятно.

— И еще хочу предупредить, среди наших девиц грандиозный ажиотаж.

— По какому поводу?

— По поводу Ахметшина.

— А мне-то что?

— Ну-ну.

В отделе как всегда царило легкое безумие. Наташа рыдала. Лена терла виски и страдальчески морщилась. Марина пыталась привести всех в чувство, а для полноты картины Таня кричала в телефон: «Я вас не слышу! Говорите громче! Громче! Громче, ох черт!»

— С утра уже дурдом? — осведомилась Лиля.

— У нас иначе бывает? — спросила Марина.

— Наташ, ты чего слезы льешь? — Шепнула Лиля.

— Мне позавчера Васин сказал, чтобы я сделала вот так, я сделала, показала ему, а он говорит, что так нельзя, и надо сделать так, как у меня было! Все! Больше не могу! Подаю заявление. Сашка ушла и счастлива! Меня к себе зовет. Там хоть и меньше платят, но зато нервы не мотают! Ой, Лилька, ты чего такая шикарная?

— Вечером иду на день рождения… — пришлось опять соврать Лиле.

— А… Лиль, искала б ты себе тоже другую работу, тут с ума спятить недолго.

— Это верно, но мне жалко, у нас все-таки команда, а командой легче оборону держать. Сашка ушла, ты уйдешь, я, как-то нехорошо, наверное… Ничего, как-нибудь… Вот, хочешь конфетку, у меня завалилась в сумке. Вкусная…

— Давай что ли. Правда, вкусная… Спасибо.

Утешив Наташу, Лиля подошла к Марине.

— Марин, я вот тут набросала кое-что по Ахметшину, но на него еще бюджет не спустили.

— И не спустят.

— Почему это?

— Он сам рекламу оплатит. Так что чувствуй себя свободно, — усмехнулась Марина. — Но боюсь, это будет что-то неприличное.

— В каком смысле?

— Ну, неумеренная, прямо-таки смехотворная реклама для первого опыта… Впрочем, не знаю, а вдруг он нормальный?

— Я сегодня с ним встречаюсь, поговорю.

— Ты из-за него так выпендрилась?

— Да нет, иду вечером на день рождения, — раздраженно бросила Лиля. — Марин, а нельзя мне было вчера сказать, что он сам платит за рекламу?