Тубурская игра

— Не в них самих, а в факте их существования. Когда я увидел прекрасную приморскую страну, заселенную исключительно нахальными дураками без совести, чести и даже мало-мальски сносных манер, это пошатнуло мою картину Мира — целиком. В детстве я думал, что Мир бесконечно добр ко всем своим обитателям. Потом, конечно, выяснилось, что это не совсем так — хотя лично мне-то как раз грех жаловаться. Но я всегда был совершенно уверен, что Мир по меньшей мере не зол. Здесь нет места бессмысленному мучительству. Даже в самых страшных вещах и событиях есть какой-то смысл, пусть не всегда понятный, но явственно различимый, как незнакомый запах. А Изамон оказался серьезным ударом по моей убежденности. И как, скажите на милость, договариваться с Миром, которому перестал верить? Вот чего я тогда испугался. Со временем это прошло, но только потому, что я умею выбрасывать из головы мысли, которые отравляют жизнь. Сказал Миру: «Ладно, наверное, в Изамоне тоже есть смысл, просто я его не понимаю, прости дурака. Давай останемся друзьями». И он на меня вроде не рассердился. Хотя мог бы.

Я думал, шеф поднимет меня на смех, но он только спросил:

— А что, собственно, изменил мой рассказ о Гургулотте Гаргахай? Какой смысл в ее проклятии?

— По-моему, никакого. Но леди Гургулотта при всем ее могуществе – просто человек. А люди могут сколько угодно ошибаться и вообще творить, что хотят. Это меня совсем не тревожит. Смысл – как я себе его представляю — не в наших поступках, а в самой возможности их совершать. Точнее, в многообразии возможностей, которые, по большому счету, суть одна великолепная возможность – быть.

— Самое смешное, что я тоже примерно так думаю, — неожиданно признался сэр Джуффин. И тут же язвительно добавил: — В тех редких случаях, когда даю волю дурной привычке к философствованию. То есть примерно раз в сто лет. Бери с меня пример, мальчик, чаще это делать не стоит.

— Ладно, — согласился я. – Тем более сейчас мне, наверное, следует не думать о смысле, а ехать в порт и искать попутный корабль до этой грешной Цакайсысы.

— Зачем искать попутный, когда можно просто нанять?

— Чтобы моя поездка выглядела как самый настоящий отпуск. Если найму целый корабль, вместо того чтобы купить место в каюте, сразу станет ясно, что я спешу и не считаю денег, следовательно, еду по служебным делам. Капитаны такие штуки очень хорошо понимают. А разговорами о больших доходах их не проймешь. Если мое имя не значится в списке городских богачей, значит, и корабль для своего удовольствия я нанимать не должен. По статусу не положено, и точка.

— Для человека, регулярно размышляющего о смысле бытия, ты очень неплохо знаешь жизнь, — заметил шеф.

Я смущенно ухмыльнулся, довольный его похвалой, и вскочил с места, намереваясь подтвердить свои слова делом – то есть немедленно отправиться в порт, а там так люто торговаться с капитанами, чтобы по столице поползли слухи, будто Тайным сыщикам урезали жалованье. И только на пороге запнулся, вдруг осознав, что не так в нашей затее. И это «не так» не нравилось мне до такой степени, что лучше бы было обойтись без поездки в Тубур, хоть и мечтал я о ней столько лет.

— А как же сэр Макс? – спросил я.

— Что – как же? — Сэр Джуффин так удивился, что даже положил на стол трубку, которую принялся было набивать в честь окончания нашей беседы.

— Вы же сами говорили, что, пока он не умер, у меня не может быть учителя, — напомнил я. – А если я буду учиться сновидениям...

— Нет-нет-нет, никто не умер. – Шеф был столь великодушен, что сразу ответил на вопрос, который я не решился задать. – Искусство сновидений – это совсем другая традиция, к вашим с сэром Максом делам никакого отношения не имеет. Все равно как если бы ты, к примеру, вдруг решил поступить в очередной университет. Или выучиться на портного, на радость твоему приятелю Мелифаро. Так что можешь спать спокойно.

На фоне предстоящей мне командировки в страну сновидцев это прозвучало по-настоящему добрым напутствием.

Как бы мы ни рассуждали о всеобщей нелюбви к изамонцам, а наши корабли в их главный порт Цакайсысу ходят регулярно. Через Изамон пролегают кратчайшие пути в горные государства Тубур и Шинпу, с которыми охотно торгуют столичные купцы. Добираться туда через Тулан или тот же Тарун гораздо приятней, но времени отнимает больше. К тому же во всех прибрежных государствах Чирухты действуют таможенные ограничения и взимаются довольно чувствительные пошлины, а изамонцы уже которое столетие ведут споры, составляют все новые списки правил, сочиняют невообразимо лютые законы, закончив работу, кричат, что все неправильно, и заново садятся переписывать, поэтому таможни у них как не было, так и нет. Для наших экономных торговцев это решающий аргумент, и сейчас Цакайсыса, можно сказать, переживает свой расцвет, хотя более убогого, грязного и малоприспособленного к приему большого числа кораблей порта вообразить невозможно.