Тучи на рассвете (роман, повести)

Сукитоси накрыл корзиночку платком и стал спускаться с пристани.

И все же настоящая дружба между ними началась не тогда, а позже. Однажды, закончив дела, они разговаривали о чем-то и не заметили, как подошел начальник парома.

Он отозвал Сукитоси в сторону.

— Ты поезд принял? — спросил он паромщика.

— Принял, Суми-сан, — кланяясь, ответил тот.

— Тогда о чем же ты разговариваешь с корейцем? Или у тебя нет национальной гордости?

Сукитоси как-то странно, нерешительно попятился, не глядя на Сон Чера, который все понял и поспешно удалился.

Идя домой, Сон Чер думал, что так ведь и должно быть и ничего особенного не произошло, но на душе у него было тяжело. Ложась спать, думал о Сукитоси.

Он ждал приезда паромщика и не знал, как они теперь встретятся. И Сукитоси приехал. Он направился на пристань, а Сон Чер шел навстречу принимать состав и думал, как же ему разговаривать с японцем.

— Аллёнхасимника, Сон Чер!

Сон Чер остановился. Нет, он не ослышался, Сукитоси так и сказал, медленно и неуверенно. Но это оттого, что ему трудно было произнести длинное корейское слово. Какое же доброе и смелое сердце у этого седого японского рабочего, если он не побоялся приветствовать его по-корейски!

— Конничива! — улыбаясь, отвечал Сон Чер. — Конничива, дорогой Сукитоси!

И в первый раз Сон Чер подумал, что не такой уж неприятный язык у японцев и не так плохо звучат у них эти слова — «добрый день». Сон Черу казалось, что с каждым приездом Сукитоси их дружба крепнет.

Сон Чер не мог объяснить, почему он так думает. Может быть, потому, что Сукитоси старается незаметно подтянуть сцепку там, где недосмотрел Сон Чер, или сделать за него какую-нибудь другую работу?

Как и полагается, Сукитоси всегда шел впереди, а Сон Чер сзади, и оба осматривали поезд и обменивались короткими деловыми фразами. И среди этих коротких фраз Сон Чер однажды услышал:

— Послезавтра у тебя будет мало работы, паром не придет!

— Этого не может быть! — возразил Сон Чер. — Посмотри, сколько составов ждут парома.

— Не придет, — повторил Сукитоси. — Двадцать четыре часа будем бастовать. Мы не в состоянии платить новый военный налог.

И действительно, через день впервые паром не пришел по расписанию. Не пришел он и на следующий день, и еще три дня его не было.

А потом Сукитоси приехал и рассказал, что забастовку продлили еще на два дня, но все равно ничего не добились, и многие рабочие не понимают, почему ее прекратили. Он тоже думает, что лучше бы бастовать.

После того дня Сукитоси часто рассказывал, как трудятся и живут японские рабочие. Сон Черу казалось, что он уже знает всех начальников Сукитоси, и его товарищей, и надсмотрщиков, и все, что у них там на островах делается. А главное — он узнал, как Сукитоси ненавидит своих хозяев, как сочувствует корейцам.

Сон Чер даже подумал, что Сукитоси, наверно, коммунист, но спросить об этом не решался.

Сон Чер посылал приветы Саюко-сан — жене Сукитоси, которую он никогда не видел и, наверное, не увидит, и старшему сыну, которого скоро заберут в армию, и маленькой Мицико.

Сукитоси тоже знал всех домочадцев Сон Чера, хотя и он никого из них не видел, и каждый раз привозил для детей сцепщика то горсть каштанов, то хурму, то грушу.

Жена Сон Чера всегда старалась отблагодарить Сукитоси. Вот и сегодня она прислала для его Мицико новую корзиночку, еще лучше прежней, украшенную мельчайшими ракушками и золотым песком.

Они не сговаривались, но оба знали: Сон Чер не скажет детям, кто посылает им фрукты, и Сукитоси не скажет Мицико, откуда взялась корзиночка с золотым песком.

Дети могут проболтаться, и тогда Сукитоси не избежать неприятностей.

Они никогда не говорили о политике. Но доверие их друг к другу росло, и беседы становились откровеннее. Сукитоси, не стесняясь, спрашивал о настроениях корейских рабочих, а однажды паромщик сказал:

— Вот если бы мы все действовали сообща, дружно, то давно бы свернули шею чванливым самураям.

И снова они говорили о пароме, о вагонах, и каждый старался сделать другому приятное. И сегодня, как только Сукитоси узнал, что паром будет долго стоять, он разыскал сцепщика и сообщил ему об этом.

«Значит, успею к Пек Уну», — подумал сцепщик и заторопился домой.

— Не забудь поклониться от меня жене, — сказал на прощание японец, вспомнив о корзиночке из золотого песка.

Отойдя от пристани, сцепщик повернул в сторону хижины Пек Уна. Он подоспел почти вовремя. Товарищи решили, что он уже не придет, и только что начали совещание.

Пан Чак доложил о своем плане взрыва моста, и все вызвались помочь ему.

Только старый учитель молчал и был чем-то недоволен. Наконец он сказал:

— Я думаю, не надо взрывать мост на Чорендо.

Эти слова всех удивили.

— Почему же? — вырвалось у То Пена.

— Ведь это единственная переправа с острова в город! — воскликнул Пан Чак. — Ее надо взорвать!

И каждый подумал, что учитель не прав. Но он всех выслушал и спокойно возразил: