Тучи на рассвете (роман, повести)

Мен Хи с большой осторожностью ухаживала за деревьями. Ей хотелось, чтобы больше осталось яблок. Ведь как только появилась завязь, помещик определил будущий урожай, и из каждых десяти штук восемь надо отдать ему. А ведь сколько их опадет, пока созреют, сколько поклюют птицы! Но до этого помещику нет дела. Если будут потери, значит, арендатор плохо ухаживал за деревьями, значит, все убытки он и должен нести.

Поэтому каждый плод надо было обернуть бумагой и привязать ее сухой травой, чтобы бумагу не сдуло, и затянуть узел не очень туго, чтобы плод мог наливаться, но и не слабо, чтобы не пролезла гусеница или червяк. Под бумагой плоды созревают быстрее, и форма остается правильной, и цвет красивым. Бумагу дал помещик и пересчитал каждый листок, чтобы вернуть ему тоже по счету.

Мен Хи, стоя на садовой лестнице, старалась делать все аккуратно, чтобы Тэн был доволен ее работой. И как только Мен Хи слезала с дерева, она снова брала ребенка.

Ей теперь часто вспоминалась давняя детская мечта. Однажды, когда она была еще совсем маленькой, на деревенской улице ей повстречалась Цун За, дочка лавочника. Цун За походила на живую радугу.

Мен Хи с восторгом смотрела на большую куклу в зеленой кофте, привязанную к спине Цун За красным стеганым одеяльцем. Кукла, будто ребенок к матери, прильнула щекой к спине девочки, ножками обхватила ее талию. Цун За шла по деревне медленно и важно. Она уже понимала, что дочь богатого лавочника лучше других детей.

Временами она покачивалась взад и вперед, легонько пошлепывая куклу ладонью, давая всем понять, как трудно заставить спать свое непослушное дитя. Когда Цун За увидела, что на нее все смотрят, она чуть подпрыгнула, подтолкнув вверх куклу и, вобрав в себя живот, туже стянула одеяло. При этом она смотрела на ровесниц, будто жалуясь им: мол, столько хлопот доставляет ей эта непоседа, которая спать не хочет и ерзает без конца вверх и вниз.

Девочки и даже мальчики провожали ее завистливым взглядом, не решаясь подойти к ней или заговорить.

Мен Хи тоже смотрела на богатую девочку. Она любовалась ее нарядом и ее куклой. Она не могла завидовать богатой Цун За, как невозможно завидовать звездам, что они такие красивые. Ей и в голову не могла прийти несбыточная мечта стать обладательницей подобного богатства.

Но в тот день Мен Хи твердо решила, что и у нее за спиной когда-нибудь будет кукла. Конечно, не такая, как у Цун За, но ей и не надо такой. Она сама сошьет себе вполне приличную и послушную куклу.

Мечта Мен Хи не походила на обычное детское желание — получить игрушку сразу же, сейчас. Она понимала, какое трудное это дело, и с тех пор начала подбирать всякую случайно брошенную тряпочку, комок пеньки — все, что могло пригодиться.

Потом, забившись куда-нибудь в угол сарая, рассматривала свое достояние и разговаривала сама с собой: «Из этого кусочка выйдет рука, а этого хватит только на шею, зато вот лоскуток, из которого вполне получится туловище».

Труднее было с одеялом. Для него требовался большой кусок материи. Но в конце концов одеяло не обязательно должно быть из одного куска, его тоже можно сделать из лоскутков.

Куклу шила долго. Однажды мать взялась помочь ей, но Мен Хи не согласилась. Она должна все сделать сама. Даже наперсток пришлось самой сшить, потому что наперсток матери был велик и весь уже исколот. Ведь это не помещичий дом, где имеются крепкие кожаные наперстки. И вот наконец кукла готова. Правда, она вышла не очень красивой: одна нога у нее была короче другой, а руки получились разной толщины, но все равно Мен Хи была счастлива, когда в первый раз привязала к спине свое дитя.

Как все это было давно и как отчетливо помнит она те дни! А теперь у нее за спиной настоящий ребенок — маленький, смешной и беспомощный Хен Бо. Он не привык лежать на циновке. Когда случалось положить его, он начинал кричать и быстро перебирать руками и ногами. В такие минуты он очень напоминал перевернутого на спину жучка.

Мен Хи очень полюбила его, так же как и дедушку Муна, и всю эту семью, принявшую ее в свой дом. Ох как не хотелось ей уходить отсюда! Но идти надо, даже не идти, а бежать, скорее бежать из этого дома, ставшего ей таким дорогим и близким.

И как могла она столько времени сидеть на шее у этих добрых, хороших людей, словно саранча, поедать их рис и ничего не давать им взамен! Какая польза в том, что она весь день работает, если от этого ни рису, ни чумизы не прибавляется? И без нее жили эти люди, и все было у них так же, как сейчас, а еды уходило меньше.

Какая же она бессовестная! Пользуется тем, что бедняк никогда не оставит человека в несчастье, всегда накормит голодного, если даже для этого придется отдать последнее зернышко.

Конечно, она поступает нечестно, никто другой не позволил бы себе такой неблагодарности. И это совсем не утешение, что она старалась есть поменьше и даже ни разу не наелась досыта.

Она честно старалась, чтобы на нее уходило как можно меньше еды. Все даже удивлялись, как она мало ест. Еще бы! Не хватало только набивать до отказа желудок чужим рисом!