Тучи на рассвете (роман, повести)

Фокусник в это время был занят приготовлениями. Он разостлал на земле кусок яркой зеленой материи и высыпал все, что было в его корзине: разноцветные шары, коробочки, фонарики, три яйца и много красивых непонятных вещиц. Потом извлек откуда-то пять каштанов и бросил их детям.

— Посмотрите, что это такое, и покажите всем, — сказал он.

— Каштаны! Каштаны! Нежареные каштаны! — раздалось со всех сторон.

Все видели, что это действительно каштаны, но каждому хотелось подержать их в руках.

Потом фокусник собрал каштаны и подбросил их высоко над собой. Они взлетели широким веером, и люди уже готовы были ловить их, но фокусник подставил шляпу и выкрикнул какое-то слово. Он держал свою картонную шляпу на одном месте, но все пять каштанов со стуком попадали в нее. Кругом засмеялись, а он перевернул шляпу, и смех сразу умолк — каштанов в ней не оказалось. Все стали осматривать шляпу, которую он обносил по кругу, и даже ощупывать ее руками, но ясно было, что она пустая.

Тогда фокусник сказал детям, что хватит шутить и пусть они отдадут каштаны, ведь он купил их своим ребятам. Фокусник даже заплакал, прося, чтобы ему скорей вернули его каштаны, за которые он так дорого заплатил.

И опять все смеялись, а дети совсем развеселились и кричали, что они ничего не брали. Но фокусник им не поверил, а подошел к одному мальчику и достал каштан у него из волос.

Все очень удивились и не знали, что подумать.

Другой каштан оказался в ухе девочки, третий закатился в чей-то кисет с табаком. Все пять каштанов быстро нашлись.

Веселье охватило людей. Каждый усаживался и устраивался поудобнее, готовясь смотреть следующий фокус.

Отец Тэна, дедушка Мун, в это время только собирался на праздник. Куда-то запропастилась внучка и оставила ему Хен Бо, который все время плачет, и неизвестно, как его унять. Не может же он, словно женщина, привязывать ребенка к спине, хотя в этом привычном положении тот сразу успокоится.

Старик вышел на улицу, чтобы посмотреть, куда девалась девочка, и сразу почувствовал неладное. Он увидел жену Туля, что живет на самом краю деревни. Она спешила к дому Хана и кричала:

— Туль, Туль, скорее!

Вдоль улицы в разных местах стояли три воинские телеги, запряженные лошадьми, но людей возле них не было. Где-то лаяли собаки, мычал скот, а со двора Хана по-прежнему доносились громкие возгласы и веселый смех.

Старик хотел было пойти позвать Тэна (наверно, что-то случилось), но не успел. Откуда-то выскочили два полицейских.

— Плати налог на стихийное бедствие! Живо! Всего тридцать вон, — скороговоркой проговорил один из них.

— Тридцать вон? — Старик невольно улыбнулся: таких больших денег он уже давно не видел.

— Давай и не разговаривай. Сгорела целая деревня Змеиный Хвост. Нет денег — можно рисом, три маля [11]риса или шесть малей чумизы. Можно и овощами, только давай быстрей.

Старик хотел что-то сказать, но полицейские оттолкнули его и через открытые ворота ринулись во двор.

Сердце Муна тревожно забилось. В маленьком камышовом сарайчике тихонько хрюкал поросенок. Это — надежда всей семьи. Вместе с Тэном старик не раз прикидывал, когда можно будет зарезать животное, чтобы по кусочку мяса хватило на всю зиму.

Оставив на улице кричащего Хен Бо, старик засеменил во двор. Так и есть! Обрубив мечом веревку, на которой висел красный перец, и растоптав мелко нарезанные огурцы, сушившиеся на циновке, полицейские ловили поросенка.

Старик протянул к ним трясущиеся руки:

— Сына подождите, без него нельзя… Что же вы делаете?!

Поросенок отчаянно визжал, но его затолкали в мешок и потащили со двора.

Вконец растерявшийся Мун ухватился за мешок, но полицейский с силой выдернул его из рук старика.

А к ним уже бежал Тэн, и сзади него из открытых ворот молча и грозно надвигалась толпа.

— Отдай! — крикнул Тэн, рванув к себе мешок.

Самурай выхватил маузер, но Тэн ударил японца кулаком по руке, и пуля попала в Хана. Он упал, выбросив вперед руки, и кровь струйкой потекла по его лицу. И в ту же минуту второй самурай ударил Тэна по голове рукояткой револьвера.

Разъяренная толпа ринулась на японцев, сбила их с ног, смяла и обезоружила.

Привлеченные выстрелом, к дому Тэна бежали еще три полицейских с револьверами. Но теперь маузеры были в руках Тэна и другого крестьянина. У самых ворот они уложили двух японцев. Третий, отстреливаясь, побежал назад, вскочил в телегу, ударил бамбуковой палкой лошадей и умчался из деревни.

Толпа, вооруженная уже четырьмя маузерами, мечами и кольями, металась по улице, но полицейских больше не было видно. Тогда все бросились на сопку в конце деревни, где помещался полицейский участок. И здесь никого не оказалось. В ярости люди переломали мебель, изорвали бумагу и подожгли дом.

Когда все вернулись в деревню, кто-то крикнул:

— В горы!

И словно эхо пронеслось по улице:

— В горы! В горы!

Быстро собирали пожитки, кто что успел, и бежали в ближайшее ущелье. Еще не все скрылись, как из-за полицейской сопки донесся треск мотоциклов. Словно москиты, налетели самураи и в полчаса разгромили деревню.

Они опустошали хижины и часть добра грузили в машины, а часть жгли.