Туда! И надеюсь, обратно...(СИ)

Закусываю губу и скорее возвращаюсь к наблюдению за девочкой с собакой, неизвестной мне породы (это не значит, что такой породы нет в нашей реальности. Просто я из собак могу распознать только далматинца и таксу, все).

- Что делаешь? – почему я раньше не замечала, что у него такой кайфовый голос? Так и хочется…

Но раз это изначально было похоже на разговор двух идиотов, я не имею права понижать планку.

- В окно смотрю, – хмыкаю, переглядываюсь с Питом, и улыбка, уже собравшаяся смотаться, возвращается обратно.

- Я присоединюсь, ты не против? – он слегка наклонил голову, из-за чего в его глазах появились яркие искорки. Скорее всего это просто отблески уличных фонарей, но…

Проглатываю образовавшейся в горле комок, но все-равно не нахожу в себе сил что-либо сказать и лишь киваю.

Он усаживается глубже, устраиваясь поудобнее, и мы наслаждаемся тишиной, то и дело прерываемой возгласами капитолийцев. Изредка поглядываем друг на друга. И каждый раз, когда мои глаза находят его лицо, тараканы в голове умиленно вздыхают и отыскивают очередную черту Пита, которой можно восхищаться без зазрения совести, благо последняя уже давно спит (ага, лет эдак семнадцать), будь то ресницы или ноздри. И с каждым таким взглядом мне становится хуже. Горло терзают тысячи неугомонных ежиков, которые, прорываясь к груди и животу, начинают удваивают свой напор, в явном желании разорвать меня на кусочки. И все что нужно сделать для того, чтобы их успокоить – это поцеловать Пита. Легче легкого… Но я чувствую, что, если угомонить их сейчас, потом будет в несколько раз хуже. Ведь через два дня игры, и…

- Пожалуй пойду спать, – соскальзываю с подоконника и, не дав Питу шанса задержать меня, говорю: «Спокойной ночи» и бегу в свою комнату.

Оказавшись внутри, первым делом умываю лицо холодной водой. Легче не становится.

Не обращая внимания на одежду, вхожу в ледяные струны душа. Когда и это не помогает остудить, рвущуюся то вправо, то влево, то вниз, то куда-то наискосок душу, заказываю у «волшебного ящика» вино и погружаюсь во тьму.

====== Часть I. Трибуты. XIV ======

- Я боюсь, что я не смогу…

- Ну давай же, больше уверенности!

- Я уверен, что я не смогу.

NN

Утро началось с… Или ещё не началось? Как-то слишком темно для утра. И холодно. Почему так холодно? Толпа мурашек, стремительно промчавшихся по моему телу, не ответила на этот вопрос, зато подкосила ноги, вынуждая меня негромко воскликнуть и рухнуть на четвереньки.

- Кто здесь? – чей-то смутно знакомый сонный голос.

- Я! – и я даже подняла руку. Вторая, не выдержав такого издевательства, согнулась, и мое лицо впечаталось в пол.

- Китнисс? – голос… Пита? Точно, Пит… Только вот что он делает в моей комнате? Или это не моя комната? Не важно, все-равно, нельзя же так громко разговаривать…

- Китнисс!

Я поморщилась, но не из-за грома его голоса, а от обилия света, пронзающего мои измученные глаза даже через закрытые веки.

- Что ты здесь делаешь?

- Не знаю, – мотнула головой я и перевернулась, пусть и не с первого раза, на спину. Сквозь небольшие щели век виднеется образ Питаю

- В смысле?

- Не помню.

- Ты… – он нагнулся и тронул меня за плечо горячими пальцами, распустившими по всей моей правой руке приятные искорки. Нахмурился и приложил тыльную сторону ладони к моей щеке. Так приятно, что я закрываю глаза, сосредотачиваясь на одних ощущениях, что длятся не более двух секунд.

Пит восклицает: «Да ты просто ледяная!», берет меня на руки, чтобы тут же опустить на кровать и плотно укутать в одеяло, оставив мне лишь небольшую щель, через которую я могла лишь дышать и смотреть на не в меру заботливого парня, сдвинув брови и поджав губы. Я, конечно, понимаю, что он хочет, как лучше, только я бы предпочла одеялу его руки и наверняка теплую широкую грудь. Но так как из этого кокона, которому любая перегусеница и недобабочка позавидовала бы, не представлялось возможным выбраться, мне оставалось лишь смириться, выдохнуть, расслабиться и постараться получить удовольствие от подсчета количества его ресничек. Они ведь сейчас так близко… Кстати, а почему они так близко? И нос у него как-то странно дергается. Он что, принюхивается ко мне?

- Ты… – Пит громко и шумно втянул ноздрями (теми самыми, которые симпатичные) воздух. – Ты пила?

Ах вот он к чему…

Кивнула, но добавила в свое оправдание.

- Я чуть-чуть выпила совсем вина!

Он с сомнением на меня посмотрел, присаживаясь на краешек кровати.

Кровать у него, между прочим, намного больше моей, да и матрас мягче. Это что за дискриминация… или мне просто кажется? Скорее всего второе, потому как соображаю я сейчас не ахти как хорошо, я бы даже сказала – туго.

- И сколько это твое чуть-чуть?

- Ну… – давай. – Наверное… – еще немного. – Где-то… – О! Мозги, пусть и со скрипом, но зашевелились. – Пару кубических корней из пяти, а может из семи…

- Чего?

Как бы ему объяснить?

- Примерно квадратный корень из пятнадцати.

Понимания на его лице не прибавилось.

- А из пятнадцати извлекается корень? – я икнула. – Если честно, то я вообще-то не очень бутылки считала…

- То есть ты выпила не одну бутылку? А…