Туфельки для мамы чемпиона

Её родители тоже обсуждали неожиданный интерес к своей юной дочери взрослого мужчины. — Юля, он взрослый мужик, а она девочка совсем, — беспокился отец. — Ну и что, что взрослый. Ты тоже старше меня. — На шесть лет, Юль, не на пятнадцать же! — Ты думаешь, он поведёт себя с ней легкомысленно? — Я ему бошку откручу, если только подумает об этом. — Михал, не кипятись, может быть он ей понравился. — В том то и дело, что понравился. Хорош. Не спорю. И воспитан. Он был с отцом. Бетя наша с этими дипломатам лощеными совершенно спокойно общалась. Я краем уха слышал, что и по-английски тоже. — А что ты ещё слышал краем уха? — улыбалась в темноте пани Юлия. — Я совершенно чётко слышал, что Ярузельские ждут нас в гости в Варшаву. Барбара жаждет с тобой поболтать. Можем в выходные съездить, если получше будешь себя чувствовать. — Ни за что не поверю, что ты не спросил о нём никого? — Мне и спрашивать не пришлось. Все женщины пялились на эту пару. И конечно обсудили Зимовского-младшего с ног до головы. У парня был роман с дочкой посла Италии. Это из последнего. — Знаешь, милый, было бы странно, если бы у него к тридцати трём годам и такой родословной не было бы романов, — рассмеялась пани Юлия.

В назначенное время у дома Торочинских остановился длинный чёрный автомобиль. Из него вышел Збигнев. Один.

Беата спустилась. Вопросительно посмотрела на мужчину. — Отец вынужден был уехать в столицу. Просил извиниться за него. — Очень жаль, что пану Анджею пришлось уехать, — вежливо ответила Беата. Она чувствовала себя неловко в своём драповом пальто с меховым воротничком. Эдакая гимназистка. Збигнев в дубленке и кепи выглядел совсем иностранцем. — Знаете, я сейчас наверное скажу дерзость. Папа мне простит. Но я рад, что смогу погулять с Вами один. И мой замечательный отец не будет перетягивать на себя Ваше внимание. Так у меня больше шансов. — Шансов на что? — не поняла Беата. — Шансов Вам понравиться. И ухаживать за Вами, если Вы только позволите.

У Беаты сердце подскочило к горлу. А душа ушла в пятки.

Они брели мимо Большого арсенала. У Золотых ворот Беата остановилась.

— С этой стороны статуи Согласие, Справедливость, Благочестие и Осторожность, а с той стороны Мир, Свобода, Счастье и Слава, — рассказывала Беата. — "Concordia res publicæ parvæ crescunt — discordia magnæ concidunt", — прочёл по латыни Збигнев, — Что означает "В согласии малые республики растут, из-за разногласий большие республики распадается". — Ещё и латынь? Сколько же всего? — удивилась Беата. — Не скажу, — засмеялся Збигнев.

Возле громадины церкви Девы Марии остановились, задрав головы. Били часы на башне.

Збигнев взял её озябшие ладони в свои. Погрел дыханием. Чуть коснулся тёплыми губами кончиков её пальцев. Беата задрожала. Казалось, сквозь них пропустили электричество.

Збигнев Зимовский знал многих женщин. И к своим годам не был женат только по счастливой случайности. Но ни одна не вызывала в нем такую бурю чувств. Ни с одной ему не было так интересно, хотя многие из его знакомых были прекрасно образованы и воспитаны. И только с Беатой Торочинской он чувствовал себя влюблённым по уши мальчишкой.

Оказывается, прав был отец, когда говорил: "Ты это почувствуешь. И не перепутаешь ни с чем. Когда ты встретишь женщину, которой захочешь служить. Тебе будет наплевать на все обстоятельства. Ты будешь видеть только её."

Глава 9

9.

В Академии воздушных сил Польши курсанты первых двух курсов жили в казармах. С третьего курса полагалось общежитие. Режим армейский. Увольнительные только в выходной, если нет дежурства.

Роберт конечно поступил с самыми высокими баллами из возможных. Чтобы дядя и тётя смогли приехать на присягу, выслал им денег из первой же стипендии.

Тётушка глядела на племянника с гордостью, утирала слезы, и приговаривала: "Видел бы брат! Если бы видел, каким ты стал!". Дядя похлопывал по плечу, хмурил брови. — Не жалеешь, что не университет? — неожиданно спросил. Вот от кого, от кого, а от дяди Роберт не ожидал такого вопроса. У того всегда была присказка: "Надо — делай". — Нет, что Вы. Я стану отличным пилотом, вот увидите. — Конечно, сынок, конечно, — дядя расчувствовался, обнял Роберта крепко, — Но ты всегда должен помнить, что у тебя есть дом. И мы, старики, ждём тебя.

За всю жизнь Роберта это были самые ласковые и трогательные слова, которые он слышал от дяди.

В первый же выходной Тухольский помчался к Алексу в общежитие университета.

Комнату друга уже нетерпеливо мерила шагами Марина. — Роб, Алекс сказал, что ты теперь в казарме! А как же наши тренировки? — Не знаю, — пожал плечами Роберт, — Наверное теперь по выходным. — Но в выходные же турниры. Должен же быть какой-то выход!

Пани Марина Новак всегда получала то, что хотела. Единственная уступка — поступление на стоматологический факультет. Оба её родителя были зубными врачами, весьма неплохо зарабатывали, имея в Варшаве частный кабинет, и другого будущего для дочери и не представляли.