Тухачевский

Ольга Николаевна вспоминала: «Отец не выносил пьянства. Дома никогда не подавалось вино, даже рюмок не было. Он обожал лошадей, бега и скачки». Нелюбовь к спиртному Михаил унаследовал от отца. Всю жизнь пил очень умеренно, предпочитая хороший коньяк. Этим он разительно отличался от многих сослуживцев по царской и Красной армиям. Например, прославленный впоследствии маршал Георгий Константинович Жуков в конце 20-х, будучи еще простым командиром полка, получил «строгача с занесением» не только за банальную «аморалку» (тогда за него боролись первая и вторая жены из четырех), но и за столь же банальное пьянство. А вот на Тухачевском, как и на его отце, этого греха не было. Только трезвость не спасала Николая Николаевича. Та экономия, что образовывалась благодаря экономии на спиртном, с большим избытком перекрывалась проигрышами на скачках.

К тому же в сельском хозяйстве Николай Николаевич ничего не смыслил и, будучи от природы человеком добрым, не проявлял необходимой твердости в спорах с арендаторами. Отношения с крестьянами строились довольно патриархально и по большей части в ущерб барину. Двоюродный брат Николая Николаевича полковник М. Н. Балкашин, доживая свой век в эмиграции, вспоминал: «В случае какой-либо нужды или беды — пожара, увечья, падежа скота — крестьяне шли к Тухачевским и получали ту или иную помощь. По праздникам у тетки (Софьи Валентиновны. — Б. С.) был амбулаторный прием, усадьба заполнялась всевозможными пациентами, она их сама лечила и давала лекарства. Крестьяне нещадно травили их луга и делали порубки в лесу. Когда брат их за это стыдил, говорили: „Так где же нам и взять, как не у тебя, Николай Николаевич“, — и начинался обычный припев: „Мы ваши, вы наши“, тем дело и кончалось. Со своей стороны, крестьяне в случае какого-либо события у Тухачевских: прорыва плотины у мельницы, лесного пожара и проч. — без всякого зова дружно приходили на помощь».

Семья, в которой родился будущий маршал, была большой. Михаил родился третьим по счету, а всего Бог наградил Николая Николаевича и его жену четырьмя сыновьями и пятью дочерьми. Мавра Петровна, по свидетельству того же Балкашина, «была прекрасной души человеком, скромная, приветливая, хорошая мать и хозяйка. Она пользовалась большим уважением соседей-помещиков и крестьян». Однако домовитость жены не могла компенсировать беспомощности мужа в хозяйственных делах. В 1898 году пришлось за долги продать Александровское, и Тухачевские перебралась в столь же расстроенное, но меньших размеров имение Софьи Валентиновны близ села Вражское в Чембарском уезде Пензенской губернии. Здесь они проявили такую же нерасчетливость в отношениях с крестьянами, как и в Александровском. Но эта непрактичность после октября 1917 года совершенно неожиданно обернулась, можно сказать, нешуточной выгодой. Сестра Михаила Ольга вспоминала об отце: «Это был прямой, чистый человек, без всяких условностей и предрассудков. Потому они и разорились и сами остались без всего. Зато после революции, когда крестьяне делили имение, то собрали сход и постановили выдать нам две коровы, две лошади, сельхозинвентарь и сказали, что они помнят, как помогали им отец и бабушка».

Бабушка Михаила была женщиной замечательной во многих отношениях. Умная, образованная Софья Валентиновна не раз бывала в Париже, лично знала Тургенева и даже будто бы послужила прототипом героини тургеневского рассказа «Вечер в Сорренто». Посещала она и музыкальные вечера у Полины Виардо. Была неплохой пианисткой, училась у самого Антона Рубинштейна, познакомилась во Франции с великим Шопеном, любила играть его произведения, а также музыку Бетховена, Листа, Моцарта. Софья Валентиновна и Николай Николаевич часто музицировали в четыре руки на рояле, на котором некогда давал концерты Рубинштейн. С ними дружил ученик Танеева и лучший знаток Скрябина Николай Сергеевич Жиляев, позднее подружившийся и с Михаилом Николаевичем, с которым сохранил на всю жизнь самые добрые отношения и разделил трагическую судьбу. Через Жиляева Тухачевский познакомился с первым в своей жизни большевиком — музыковедом Николаем Николаевичем Кулябко, также ставшим его другом и сыгравшим немаловажную роль на начальном этапе военной карьеры «красного Наполеона».

Михаил с ранних лет тянулся к музыке. Много лет спустя, зимой 37-го, наверное, предчувствуя скорый арест, он сказал одной из сестер: «Как я в детстве просил купить мне скрипку, а папа из-за вечного безденежья не смог сделать этого. Может быть, вышел бы из меня профессиональный скрипач…» В итоге Тухачевский играл на скрипке лишь на любительском уровне. Зато проявил большой интерес к изготовлению скрипок, став единственным в мире маршалом — скрипичным мастером.